— Тогда… Валерия скоро подрастет, и заменит тебя.
— Ха-ха. Она выйдет замуж, и покинет нас одних в этих мрачных каменных стенах. В этих холодных комнатах, которым так не хватает женского смеха, праздников, балов.
— О мама… — вздыхал отец и быстрым шагом уходил прочь.
Я же, все слышавшая, тихонько молилась об одном, чтобы мама нашлась, чтобы она не умерла, чтобы папа ее дождался.
Но годы шли, а мама все не возвращалась. В отцовской шевелюре начали появляться седые пряди, его высокий лоб покрылся более глубокими морщинами, губы напряглись, а взгляд стал чужим и отрешенным.
Я видела, как отец страдал. Но чем я могла ему помочь?
ГЛАВА 2 — Загадочная синяя птица в медальоне
Вот карета снова выехала на ровную дорогу, и я наконец-то смогла передохнуть. Тем более, что тот ужасный человек из окна, так и не дождавшись от меня ответа, исчез. А этот, что сидел в темном углу, казалось, попросту уснул, так как совершенно не реагировал ни на толчки внутри кареты, ни на мои вскрики.
Изловчившись, я взяла в пальцы медальон и, открыв его, стала внимательно рассматривать птицу, которая немного выступала на чуть голубоватой эмали. Ярко-синие перышки с золотыми крапинками, красный хохолок, желтые клюв и лапки, крохотные глазки из фиолетового аметрина…
— Знаешь, дочь, — показывая мне на птицу, искусно помещенную в медальон, сказал как-то отец. — Эту вещицу я должен был подарить после свадьбы твоей маме, ведь она — символ любви нашего рода, охраняющая женщин. Этот драгоценный камень, который так красиво блестит и переливается, твой прадедушка-конкистадор выменял у вождя племени индейцев Аурейрос. Он хотел жениться на его дочери (которую страстно полюбил, и она полюбила его) и увезти ее с собой. Но принцесса неожиданно заболела и умерла. И вот, не зная, как восполнить потерю, предок отдал все свои сокровища вождю в обмен на эту птичку, которая прежде принадлежала его невесте. По преданию, умирая, принцесса благословила своего любимого и попросила, чтобы он непременно женился и был счастлив, а когда он ей это пообещал, взяла в руки тотем и прошептала над ним слова какого-то заклятия, как будто бы оно должно было оберегать владельца птицы. Потом прадедушка женился, а птицу поместил в медальон, сделанный из редчайшей раковины ципреи капутсерпентис, и подарил своей избраннице, боясь потерять и ее тоже. Последней медальон носила моя мама…
— Да, он твой, — нежно улыбаясь, бабушка позволила подарить его мне, — мне уже все равно, охраняет он меня или нет. А вот ты…
— Спасибо, — с восхищением разглядывая золоченые края ракушки, я сжала фамильную реликвию в кулачке.
— Нет, надень его, — сказал отец. — И пускай он убережет хоть тебя, если не уберег твою маму…
— Ты вечно будешь меня в этом винить? — отчего-то разозлилась бабушка, и лицо ее вдруг сделалось багровым.
— Нет, ну что ты, — поворачиваясь к нам спиной, отец как всегда поспешил скрыться за дверью.
— Я не виновата, что Камелия так мало прожила, — вслед ему кричала бабушка. — Я бы ей отдала. Потом.
И вот, с того дня, как одела этот медальон себе на шею, я никогда больше с ним не расставалась.
Даже тогда, когда мне нужно было купаться, я всегда держала его рядом с собой, и одевала сразу же после сна — к любому платью.
Даже теперь, только взглянув на переливающийся аметрин, хоть и находилась я в чужой карете, вдруг почувствовала себя как будто защищенной.
ГЛАВА 3 — Похищение на ромашковом поле
Из дома в тот день я вышла одетой лишь в белое простенькое платье из льняной ткани, под которым не было даже корсета. Мягкие панталончики, чулки и туфли — вот и все. Даже свои волосы я не позволила горничным заплести и уложить, а собрала их в пучок и повязала серебристой лентой.
Я ведь должна была быстро возвратиться назад, в свою комнату. Просто цветы, которые стояли в вазе (в моей спальне), немного привяли, а из окна я видела, как красиво на поле цветут ромашки. Вот и решила по-быстрому сбегать туда и сорвать несколько.
Да уж, сорвала… Если бы я знала, что со мною может случиться, то просто послала бы кто-нибудь из прислуги. Но мне почему-то захотелось самой — погода была чудесной, красиво сияло солнышко, пели птички, а воздух был наполнен ароматами цветов и скошенной травы. Я не могла дождаться, когда придет время обеда, чтобы потом прогуляться с бабушкой.
"Да что может случиться? — думала я. — Ведь меня тут все знают и любят".
Все да не все, потому что как только я выбежала за ограду и, широко расставив руки, бросилась с горки вниз, а потом, окунувшись в бело-зеленое море, принялась собирать букет, вдруг из-за поворота вырвалась тройка лошадей, запряженная в легкую карету. Я еще тогда подумала, кто бы это мог быть, ведь такую — молочного цвета, с темно-синими рессорами — видела впервые.