«Товарищ Кларк К. А. обладает ярким исполнительским дарованием. Отличается эмоциональной, тонкой и в то же время динамичной игрой; как исполнитель более тяготеет к романтикам, успешно участвовала в трех турах смотра музыкальных училищ. Дана для поступления в консерваторию».
В консерваторию и она не поступила, потому что познакомилась с будущим мужем и полюбила его; он был военный, и консерватория сулила долгую разлуку. Она и поехала за ним, а не в консерваторию, а когда они, наконец, обосновались в Москве, родилась дочь, учиться было поздно.
Не стала она музыкантом и не стала конечно же и моряком — переодетые в мужской костюм женщины-моряки бывали лишь в эпоху великих географических открытий. Не вышло у деда, сорвалось у матери, и у нее не получилось.
Окончились неудачей поиски корней в истории путешествий Джеймса Кука — корни оказались весьма экзотическими, но не теми, которые надеялись найти, — неудачей окончились попытки семейного артистизма выйти из сферы любительства. Мир больших путешествий и большой мир искусства оказался для них закрытым. И не похожа ли бельевая корзина на бочку, в которую запечатали судовой журнал с рассказом о несостоявшихся открытиях, засмолили, кинули в море — в назидание более удачливым?
И не содержит ли история этой семьи одни лишь обещания и несвершения?
Ради чего же пишу я о них? Разве мало людей яркого действия и воплотившегося таланта? Ради чего?
Должно быть, ради третьего русла.
II
Что такое неудачник?
Подлинная неудача сопряжена, видимо, не с утратой чего-то, даже бесценного, а с несвершением. Мы не можем видеть неудачника ни в Данте, ни в Рембрандте, потерявших все: дом, семью, социальное положение. Не можем мы видеть неудачника и в Колумбе, хотя он был арестован, умер в забвении, не ведал, что открыл, и не его именем это открытие было названо. То, что современники в них видели неудачников, ничего не меняет и должно мудрее делать нас, чтобы мы в современниках собственных, лишь потому, что они непризнаны или живут от утраты к утрате, не видели неудачников.
И все же неудачники подлинные есть. Это те, для кого опыт какого-либо несвершения стал последним опытом в жизни. Это те, кто полностью сосредоточился на мысли об этом последнем опыте, кто попал в некий заколдованный круг: несвершение — постоянная мысль о нем — бесконечное повторение его в уме и сердце.
Человеческая личность, судьба человека — поливариантны, то есть заключают в себе некое богатство возможных воплощений. В явном и ярком виде эта поливариантность выражена в универсальном человеке, который осуществляет себя в самых различных областях жизни. Однако этот наиболее понятный и традиционный тип универсальности, в духе итальянского Ренессанса, далеко не единственен. Универсален человек, который выявляет себя как художник и как ученый, как инженер и как философ. Но универсален и тот, чья духовная жизнь по богатству и разнообразию равновелика миру, универсуму — при поглощенности одним-единственным делом. Это универсальность Рембрандта и Льва Толстого. И универсальность тысяч, миллионов «малых сил». И как это ни странно, но второй, видимо «однообразный», тип универсальности более выигрышен для рассмотрения и понимания поливариантности человеческой личности и судьбы, чем первый, видимо «разнообразный». Казалось бы, должно быть наоборот: чем внешне богаче и неожиданней обнаруживает себя личность во всех областях жизнедеятельности, тем легче наблюдать в ней богатство сил и возможностей. Но поскольку все, что могло осуществиться, уже осуществилось стройно и как бы даже с необходимостью, то это богатство осуществления воспримется как единственно возможный вариант. Личность Леонардо, несмотря на ослепительное разнообразие, кажется инвариантной, ибо в его жизни и в жизни его века живопись была неотрывна от науки, а наука от инженерии. И может даже родиться совершенно фантастическое допущение, что сосед по дому, обыкновеннейший Сидор Сидорович, поливариантней Леонардо, то есть обладает более неожиданным разнообразием души, потому что он, например, после автомобильной катастрофы, разбившей его карьеру инженера-строителя, начал писать романы или учить детей английскому языку по разработанному им новому методу. Ведь инженер-строитель в любой из веков не непременно делался писателем или педагогом. Но чтобы Сидор Сидорович после автомобильной катастрофы раскрылся в новом варианте судьбы, он должен обладать определенным типом универсальности, нести в себе богатство и разнообразие мира, универсума. И если не будет в его жизни ничего непредвиденного, он это богатство воплотит в избранную, единственно любимую работу. Он будет человеком одной деятельности, одной страсти, не догадываясь о том, что мог бы стать писателем или педагогом.