— Посидишь. Мы уплывем, а ты как обратно? Вплавь?
— Нет, не вплавь. Меня Дракон отвезет.
— И как же он тебя отвезет?
— Как надо, так и отвезет.
— Ну, вы тут разбирайтесь. — Лепа крякнул, оглядел Миту с Шедой и убежал ругаться. — Гумка! Тупица ты стоеросовая! Кто же так затягивает, дубина? Выкину.
Время шло. Ветер крепчал, корабль стремительно резал волны. Солнце карабкалось в небо, разливая свет в толще туч. Наступил полдень. Шеда замерз и ушел греться в каюту, к сердитому попугаю. Мита продолжала стоять на палубе, не отрывая глаз от воды и неба. Ветер рвал волосы, трепал плащ.
— Здорово? — время от времени подходил к ней Лепа, уставая слоняться по палубе. Все было налажено, и ругаться, в целом, было незачем. Верзила Вермух, длинный Гумка и колобок Кубрулукук были на высоте.
— Возьми меня на корабль! — отвечала Мита. — Я буду стараться! Я научусь.
— Ну-у... Посмотрим. Юнгой разве что... — тянул Лепа и снова отходил слоняться.
Шеда, скучавший в каюте, поднимался наверх, прохаживался взад-вперед, старательно не попадаясь под руку Лепе. Тот продолжал бродить по палубе и выискивать несуществующие недостатки. Потом, наконец, Лепа созвал всех в каюту обедать. Миту пришлось тянуть силой, потому что она не соглашалась уходить с палубы ни в какую («пообедать я еще пообедаю, а даже если не пообедаю, ну и пусть, а вот так, чтобы на палубе, и ветер, и флаг с черепом, когда еще будет?»).
— Обедать нужно! — увещевал Лепа, заталкивая девчонку в каюту. — Если ты не будешь обедать и еще помрешь тут от истощения, какой тогда толк от нашего дела?
— Без тебя Дракон не даст золота, — поддакнул Шеда.
— Не помру, — надулась Мита. — Сами вы помрете. От одного без обеда не умирают.
— Еще как умирают! — заспорил Лепа.
— А вот и не умирают.
— Короче! — закричал Лепа, стукнув кулаком по столику. — Ешь и молчи!
— Ну и молчу, — надулась Мита окончательно. — Сами молчите.
— Замечательно. Вот бери, вяленые крабы тут есть.
— Крабы?! — отпрянула Мита в ужасе. — Это которые вылазят утром на берег? Такие милые, кругленькие, с лапками и клешнями?
— Ну да?
— Они еще так здорово пятятся! Так перебирают лапками! И их есть?! Не буду я крабов.
— Нет, будешь! Ешь, щас же, — суетился Лепа, доставая обед из ящичка.
— Не буду я крабов! Ешьте сами, живоглоты. А крабов не буду. Они такие славные, они лапочки! Я ведь их в руках держала, и они шевелили лапками! Не буду крабов.
— Она вообще ест всякую гадость, — стал извиняться Шеда, не поднимая глаз. — Траву всякую, листья, стручки, клубни. Как мне с ней дальше, не знаю...
— О-хо-хо... Тогда ешь морскую капусту! — вскинулся Лепа. — Ешь гадкую, противную морскую капусту!
— Давай сюда, — сказала Мита, отбирая у пирата пучок морской капусты. — Вы сами гадкие и противные, а морская капуста самая вкусная. И самая полезная, а крабов ешьте сами, убийцы.
Она, не глядя на мальчиков, захрустела морской капустой.
— Давай капусту! Давай капусту! Капусту давай! — заголосил вдруг попугай в клетке.
— Это для него капуста была, — сказал озабоченно Лепа. — Оставили человека без обеда.
Мита, по-прежнему ни на кого не глядя, поднялась, подошла к клетке и поделилась с попугаем длинными листьями. Они захрустели вдвоем.
— А твои? — спросил Шеда.
— Они стесняются, — хмыкнул Лепа. — Да ну их, поедят в кубрике, или на юте. На свежем воздухе.
— А что они едят? — поинтересовалась Мита. — Тоже трупы?
— Тьфу, — подавился Лепа. — За едой нужно молчать! А то до такого договоришься.
— А вот и молчи сам тогда.
— Послушай. — Лепа повернулся к Шеде. — Давай повернем назад, пока еще не поздно, а? А то потом будет поздно, поверь! Щас быстренько руль переложим, а?
Бедный Шеда не знал, куда подевать взгляд.
— А-а, — махнул рукой пират. — Ладно. Тебе с ней жить.
— Что уж тут поделать, — сказал Шеда тихо, жуя вяленых крабов.
— Я тебе сейчас как дам, что поделать! — обиделась Мита. — На себя посмотри.
— Ну ладно, ладно, — забормотал Шеда. — Ну не обижайся ты! Я же...
— Я не обижаюсь. Это вы, чуть что, обижаетесь. А я не обижаюсь.
— Но ведь обижаешься! Вижу ведь — обижаешься!
— Нет, это ты обижаешься. А я не обижаюсь. Чего мне обижаться? Как дам сейчас.
И так они сидели, рядом, Мита и попугай, нахохленные, грызли капусту — попугай в клетке, Мита внизу, на диванчике.