- Мой рыцарь Марк на кирзовом коне примчался дружеским галопом при луне… Спасибо, Маркище!
Лёнька сел на земле и охнул, скривившись от боли. Похоже, бока ему успели намять крепко. Я подхватил его под мышки и вздёрнул на ноги. Бабанин зашипел и ухватился руками за меня, угодив холодными лапищами прямо под не застёгнутую олимпийку. От такой терапии я вздрогнул, а Лёнька тут же отдёрнул руки и промямлил:
- Ой, прости.
- Пошли ко мне, чудовище, - выдохнул я. - Отведу тебя за ручку, там полечим боевые раны, да и баиньки. Отоспишься, а потом домой свалишь.
Парнишка как-то обречённо кивнул, а потом уверенно посмотрел мне в глаза и сказал:
- Спасибо, Марк.
Ну вот, мне даже теплее стало. Всё-таки мальчишка небезнадёжен. Обратный путь к моему дому пролёг по синусоиде. Гадское трио потрудилось над Лёнькой на славу, и идти ему было не очень-то легко. Уже у подъезда я осторожно спросил, не отпуская его плеч:
- Может, скорую вызовем?
- Да ну их, - напрягся Бабанин. - Всё равно они ничего не сделают. Всё зарастёт к понедельнику.
Вот что мне в нём всегда не нравилось, так это некий пофигизм обречённого. Я вздохнул и завёл его в подъезд. Лестничные пролёты, третий этаж, привычно-потёртая дверь. Вот мы и дома. В прихожей Лёнька как-то резко ослабел. Видимо, последние силы истаяли. Но, как говорится, дома и стены помогают. При электрическом свете последствия избиения проступили нагло-яркими пятнами. Я слегка тряхнул пострадавшего:
- Так, не спать. Разувайся и проходи.
Сам сдёрнул с ног кирзачи, повесил на крючок олимпийку и отправился на кухню, заводить чайник, да заодно и поесть чего сообразить. Лёнька же, судя по звукам из ванной, отправился смывать пыль бандитских дорог. Часы пискнули про полпятого. В холодильнике нашлось старое шоколадное печенье. С сомнением покрутив в руке пачку кондитерских подошв, я положил их обратно и решил, что малому сейчас нужнее колбаса. Будем делать бутерброды. Отполовиненная палка полукопчёной брякнулась на стол. Рядом я положил батонную нарезку. Нормально вроде бы… В кухню заполз Лёнька и со стоном опустился на табурет. Кромсая колбасу, я спросил:
- Сначала помоешься? Или уже после чая?
- После, - буркнул парень, - а то там и усну. Будешь мне потом полгода вспоминать.
- Прям, я такой злопамятный, аж страшно, - я усмехнулся и едва не порезался, заметив, какими большими глазами Лёнька уставился на мой торс. Ох ты ж, да ведь он в первый раз видит меня практически в неглиже не в рабочем душе. Мысли скакнули дальше. Квартира, полунеглиже, в гостях гей… Мать моя женщина! Бр-р-р-р. Не удержавшись, я проворчал:
- И не лапай меня взглядом, пра-а-ативный.
Лёнька вздрогнул и совсем по-детски покраснел. После чего улыбнулся и сделал вид, что разглядывал мою коллекцию пофигистических магнитов на дверце холодильника. Через пять минут чайник отсвистелся о готовности. И наступил момент истины. Заварка, лимончик, бутерброды – не жизнь, а малина. Ещё через пару минут я поймал себя на том, что разглядываю своего коллегу по цеху, причём – весьма нагло и безо всякого зазрения совести. Бабанин даже со следами битвы на лице не производил впечатления взрослого парня двадцати двух лет отроду. Мальчишка, иначе не скажешь. Тёмно-русые волосы, обесцвеченные наполовину длины, являли собой типичный пример средней рабочей лохматости на его голове. Тонкие черты лица, прямые брови, большие серо-зелёные глаза, чуть полноватые губы, самый обыкновенный нос… И на всём этом какой-то налёт печали, что ли. Так и не нашёлся с определением. На тонкой шее парня острым клином бегал кадык, провожая горячий чай в недра щуплого, но весьма ладного тела. О чём это я? Поняв, что на полном серьёзе изучаю мальчишку с откровенно физиологической точки зрения, я громко фыркнул и закашлялся. Лёнька растерянно потянулся хлопнуть меня по спине, но не рискнул. Утерев слёзы, выступившие из глаз, я успокоился и сказал:
- Ладно, допивай. И будем спать ложиться. Ничего против не имеешь на одном диване спать?
Бабанин отчаянно замотал головой и выдохнул:
- Нет… Не имею.
- Вот и хорошо. Иди в ванную, сейчас притащу тебе полотенце чистое и что там тебе ещё надо.
- Ничего не надо, - Лёнька испуганно глянул на меня исподлобья. - Давай полотенце, и я пойду в душ.
Минутный променад до бельевого шкафа в комнате, возвращаюсь на кухню и отдаю малому шикарное махровое изделие китайской лёгкой промышленности. Бабанин с видом знатока покрутил его в руках, оценил мрачную пантеру, развалившуюся по серой ткани, и молча скрылся в домашнюю пещеру с персональным водопадом. Я же вернулся в зал, достал из шкафа ещё одну подушку и кинул её на постель. Чуток подумал и добавил к ней вторую простыню для поукрываться… Спать с Лёнькой под одним покрывалом – это будет уже верх «культурного шока» для меня, любимого. По телику шёл всё тот же фильм. И всё та же девица убегала по тому же пляжу от того же пиксельного мутанта. Да уж, должно быть в жизни хоть что-то постоянное… Спохватившись, я быстро скинул штаны и натянул трусы, нашарив их под диваном. Привык жить один, вот и завелась привычка дрыхнуть голяком. Что в данной ситуации «не комильфо». Так оно будет как-то уютнее.
Я погасил на кухне и в зале свет и завалился на диван, заботливо укутавшись в простыню. Минут через двадцать киношных девичьих воплей Лёнька Бабанин, слесарь и гей, выбрался из душевого плена с мокрым полотенцем на плече и ворохом своей одежды на руках. Повинуясь моему неопределённому жесту, кинул шмотки на кожаное кресло, а полотенце развесил на дверце шкафа. Пока он слонялся по комнате, я украдкой следил за ним, чувствуя что-то малознакомое внутри своей давно заиндевевшей туши. Светлокожее чудо с лохматыми прядями на голове вызвало во мне щемящее желание пригреть, прижать к себе и не отпускать, чтобы больше не вляпался в дурную историю. Когда он потянулся повесить полотенце, светленькие лёнькины боксёры, очевидно великоватые, технично сползли, устроив демонстрацию половины бабанинской задницы. Ёпть! И так захотелось прикоснуться к мальчишке, что я сам себе скомандовал спать и крепко зажмурился. Вот уж никак не ожидал от себя такого! Офигехренитительно…
Диван скрипнул, докладывая о наличии постороннего рядом со мной. Лёнька почти шёпотом спросил:
- Тебе телик нужен?
- Неа, - деланно сонным голосом ответил я и только потом сообразил, что пульт валяется на табурете с другой стороны от меня. Лёнька же практически лёг на меня, потянувшись за штурвалом от мира масс-медиа. Какой же он горячий… Я едва не пискнул, ощутив прилив истомы куда не следует. Да что происходит-то? Неужели я тоже… Спешно отбросив крамольную мысль, представил в воображении голую блондиночку и с облегчением почувствовал, как отхлынуло напряжение в паху… ЧТО?! Мамочки, у меня же упал на бабу!!! Нет, всё, спать. С лёгким щелчком экран телевизора обломил пиксельного мутанта, так и не дав ему догнать истеричную актрису. Комната погрузилась в лунный сумрак. А я лежал, думал и слушал, как возится рядом на диване мальчишка, вызвавший в моей душе нечто новое. То, что в этой жизни ко мне ещё не прикасалось. И не знал я в эту минуту, плакать мне или смеяться.
========== 3. Не сейчас и не так. ==========
Вискарь оказался тот ещё. Впрочем, мне было всё едино. Ненадолго перехватило дыхание, пока не запил псевдо-ирландскую дрянь глотком осветлённого яблочного сока. Какая же ты паскуда, Ленка… Не прощу, тварь. Обожгла новая волна ненависти, заставляя пальцы на руках сжаться в кулаки. Мало, надо ещё. Набулькал в высокий стакан виски на два пальца и залпом выпил. В груди выросло трезвое понимание – надо было брать водку.