А вокруг буянила тусовка типичного российского бара. Под буханье ударных и свист высоких нот на танцполе сборище паралитиков Ордена Святого Витта усиленно думало, что эстетствует в красивом танце… Пусть их, эстетом быть не запретишь. А вокруг квадратной ямы с добровольными эпилептиками - волны пьяного угара и злого неврастенического веселья реют над столами, за которыми прожигают пустую жизнь типично-яркие типично-представители золотой молодёжи и платиновых менеджеров типично-среднего звена. Люди от-ды-ха-ют. А над ними гордо парят клубы табачного дыма. И светомузыка в голове…
Я почувствовал, как мой истощённый мозг начал превращаться в ветошь, и отвернулся от зала к бару, за стойкой которого и пребывал последние два часа, загружаясь золотистым пойлом. Не помогало. Ну да хоть какое-то занятие. Лишь бы отвлечься от мыслей. Марк, Марк, Марк, что же тебе так «везёт»? Чем ты провинился и перед кем? За что эта стерва-жизнь снова тебя ударила? Да ещё так больно. Память серой тенью распахнулась, возвращая в это долбанное утро этого долбанного дня. Хорошее такое утро обычного рабочего дня.
Бессменный бригадный Батя трудится над какой-то электромеханикой в своей конуре. Лёнька потрошит на стенде очередной корабельный движок. Парни вокруг просто работают – кто-то смеётся, кто-то ругается, кто-то насуплено драит графитовой пастой трущиеся детали какого-то судового клапана. Заводской цех во всей приязни привычной рутины.
Бабанин, гад, отрастил за месяц анимешную причёску, этакую лохматость с полуэмовской чёлкой. Вот кому жизнь ни разу не в тягость. Поймав себя на том, что опять рассматриваю Лёньку взглядом Людовика XIV, оценивающего коня на предмет употребить по назначению, стараюсь с головой погрузиться в работу. Всё-таки заказ срочный, да и зарплата наша от нас самих зависит. Да и Ленка с утра звонила, хотела о чём-то поговорить. Минут через пятнадцать меня из беспробудного зависания над глюкнутой деталью движка вывел хлопок по плечу, сопровождавшийся лёнькиным голосом:
- Эй, Марк, оторвись от железа. Глянь, кто к тебе пришёл.
Я туповато уставился на Бабанина, пытаясь сообразить, как же пришпандорить эту заковыристую коленчатую хрень на законное место, куда она влазить не желала из принципа. Лёнька лыбился, показывая рукой в сторону цеховых ворот. В проёме стояла она, озарённая со спины утренним солнцем. Ладная, стройная и чуть высокомерная. Платье-сарафан лазоревого цвета подчёркивало фигуру просто идеально. И как я раньше не замечал, что в нашем заводоуправлении работает такая… Лада, другого слова не найти. Месяц назад, как раз через пару дней после ночной беготни за вляпавшимся Лёнькой, меня занесло в секретариат, Батя попросил занести какую-то бумажку. Торопливо сунул наряд в первые попавшиеся руки и тут заметил, какие это красивые руки, даже замечательные. Посмотрел на их хозяйку внимательно и… Уже через два дня мы оказались вместе в баре. Всё было замечательно. Но несколько дней назад Ленка как-то охладела в отношениях. Пару раз даже пришлось тормошить. В итоге я не обратил на это внимания, уйдя с головой в срочную работу. В перспективе на серьёзные отношения я даже взялся фрилансить – где-то по дизайну, где-то по 3D-моделированию, благо опыт есть. А вчера вечером, позвонив Елене Прекрасной, на предложение об очередной встрече услышал скучное «Приболела, не могу сегодня». Дело житейское, с женщинами бывает. Так что Маркище в моём лице сочувственно пожелал даме сердца выздоравливать и занялся очередной вёрсткой ландшафта за будущий длинный рубль.
Сегодня утром меня поднял не будильник. Вибродребезг мобильника рашпилем взъерошил заспанные нервы, подрывая с постели. Правая рука механически сцапала телефон, и ленкин голос буднично так дохнул из трубки в ухо:
- Привет, солнце. Нам надо поговорить.
- Прямо сейчас, что ли? – буркнул я, продирая глаза.
- Нет, я часов в девять зайду к тебе в цех, - голос у Ленки был вполне деловитый. - Так что жди, Марик.
- Это угроза? – вкрадчиво спросил я, уже окончательно проснувшись.
- Нет, солнце, предупреждение, - Ленка хмыкнула где-то в своей квартире. - Так что готовься. Разговор будет серьёзный.
И в трубке гудками зазвучало моё недоумение. Тряхнув головой, я глянул на телефоне время и стал собираться. Умыться там, чаю попить с бутербродами, всё как обычно. Потом была пробежка до проходной, цех, раздевалка, стендовые будни…
И вот она здесь. А Бабанин весело скалится, готовясь высказать очередную скабрезность про наши с Ленкой отношения. Я предупреждающе глянул ему в глаза, намекая, что сейчас таких шуток не пойму, потому что всерьёз задумался по пути на работу о собственных детях. Взгляд у Бабанина был странен и никак не вязался с широкой улыбкой. Злой взгляд, раздражённый. И больной, как у обиженного ребёнка. «Чего это с ним?» - пронеслось в голове, а я уже шагал к воротам, вытирая тряпкой замасленные руки. Спохватившись, оглядел себя. Ну точно! Верх рабочего комбинезона болтался в районе задницы – всё-таки летний заводской цех сродни пеклу. А на голой груди красочно темнело пятно старой смазки. И когда же это я умудрился вытереть об себя руку? Скороспелая попытка вытереть пятно всё той же тряпкой до добра не довела. Пятно стало просто кошмарно огромным. А, ладно, на работе я или в салоне красоты?
Лена встретила меня пристальным взглядом и типичной своей фразой:
- Пошто-пошто вы извозились?
- У тебя что-то случилось? – спросил я, выходя на улицу. Моя будущая, как я надеялся, спутница долгой жизни отрицательно качнула головой, словно пребывала в раздумьях. Мы дошли до «курятника», как недавно обозвал кто-то из бригадских место для курения. Я достал из кармана комбеза пачку сигарет и зажигалку, извлёк единицу содержимого из картонной коробочки с грозной надписью-предупреждением, прикурил и втянул в себя горьковатый дым, всегда дававший мне дополнительную ясность мысли.
Ленка как-то странно посмотрела и выдала фразу, от которой меня взяла оторопь:
- Представляешь, Марк… Я сегодня проснулась со странным ощущением. А ведь у нас мог бы быть ребёнок.
Что-то неприятное улеглось мне на сердце, притормозив руку с недонесённой до губ сигаретой. Не спросить было нельзя:
- Ты о чём?
- Аборт я вчера сделала, Марик. Что тут непонятного? – Ленка посмотрела мне в глаза так, словно я был нашкодившим кутёнком.
- Аборт? – тупо переспросил я.
- Ага, - она поправила чёлку тёмных волос на своём лице. - У нас мог бы быть ребёнок. Но его не будет. Или её. Повеселились и будет. Заводить детей со слесарем в мои планы не входит, Маркище. Ты уж извини.
И я понял, что курить больше не хочу. Очень сильно не хочу. Словно эту проклятую сигарету затушили о мою душу. Всё стало предельно ясно и понятно, и в дополнительных вопросах и выяснениях не нуждалось. Я лишь коротко сказал, глядя куда-то за её правое плечо:
- Вот и ладно.
Она чуть виновато улыбнулась и спросила: