И вот, наконец, малыш родился. Бесшумно, в мертвой тишине. И только врач выругался сквозь зубы, придерживая маленькое тельце.
– Что такое? – тут же насторожилась Стихия, чувствуя, как Матвей, находящийся за ее спиной, до боли сжимает ее плечо, не позволяя приподняться и посмотреть на ребенка на руках врача.
– Целителя, – тем временем скомандовал мужчина, оборачиваясь к медсестре и отходя от роженицы с чем-то очень красным в руках, не похожим на младенца.
– В чем дело? – голос Джен сорвался на визг.
– Множественные ожоги, но он дышит, – ответил врач, не оборачиваясь и подходя к операционному столу.
– Матвей, ты Целитель! Вылечи его! – запаниковала Джен, отталкивая мужа от себя.
Кажется, Покровский пребывал в не меньшем шоке, чем она, потому что пошевелиться смог только через силу. Он сделал пару шагов к врачу и тут же отвернулся от ребенка.
– Вот черт! – вырвалось у него то ли от брезгливости, то ли от страха.
– Матвей! – вскрикнула Джен, понимая, что счет идет на секунды.
– Да это не ребенок, а кусок мяса. Он уже мертвый! – прорычал Покровский, не желая оборачиваться.
– Я тебя самого заживо сожгу, если не вылечишь его немедленно! Где Фера?! – тут же отчаянно закричала женщина, поворачиваясь к двери из родильной палаты.
Но Матвей все-таки обернулся и нехотя взял ребенка на руки, которые тут же окутал золотистый свет. Крик младенца раздался через несколько мгновений, заставив Джен облегченно выдохнуть, а Матвея прижать его ближе, потому что с его первым криком золотое свечение начало приобретать голубовато-серебряный лунный оттенок силы новоявленного отца. Вот только сам Покровский силу перестал применять практически сразу.
– Все в порядке? – облегченно поинтересовалась Джен, заглядывая в руки Матвея и пытаясь сквозь свечение рассмотреть плачущего сына.
– Не думаю, – напряженно ответил Покровский, прижимая ребенка еще плотнее к себе, а тот тем временем совсем неестественно закрутился в его руках, словно пытался вырваться, пространство вокруг него вдруг стало размываться, как вокруг портала.
– Матвей, в чем дело?
– Он перемещается, – догадался Покровский, пытаясь удержать ребенка, очертания которого уже начали бледнеть, а к его крику неожиданно добавился крик второго младенца. А затем в палате послышался чужой женский голос:
– Доченька моя…
– Матвей, браслеты! – закричала Джен, вспоминая историю о трагическом появлении мужа на свет, когда погиб врач и несколько медсестер. Парень понял ее с полуслова, за его спиной появилась его собственная Луна, а на маленьких запястьях сомкнулись железные браслеты, лишая нового маленького члена семьи Покровских немаленькой силы.
Глава 2. Личинка-Гусеничка или Дмитрий-Третий. Then
25 ноября 2044 года
Джен в сонном забытье провела не больше нескольких минут после того, как ее перевели в обычную палату. Ее одолевала тревога после непростых родов, поэтому спать так же крепко, как и раньше, у нее не получилось. Вскоре она проснулась и с беспокойством огляделась, пытаясь найти сына. Тот нашелся быстро в соседней кроватке на колесиках. Спал как ни в чем не бывало.
Он был совсем крошечным и будто даже кукольным. Ручки, ножки, личико. Джен не ожидала, что все будет настолько маленьким, что ей будет просто-напросто страшно к нему прикоснуться. Конечно, после родов она успела подержать его на руках пару счастливых мгновений, пока не забылась спасительным сном, но этого было мало, и ей хотелось вновь прижать его к себе. Но он спал, а она боялась до него дотронуться.
После целительской силы он уже не выглядел ни больным, ни замученным после родов. И все опасения врачей не подтвердились, Джен чувствовала, что он здоровый, потому что стала свидетелем его первого проявления силы. Разве мог нездоровый ребенок использовать одну из древнейших сил трех миров?