– Я люблю тебя, – прошептал он ей в волосы, но девушка ничего не ответила. Это была их негласная игра вот уже на протяжении года. Матвей говорил ей о любви, а она молчала или отмахивалась. Сама девушка никогда подобных слов не произносила, из-за чего Покровский никак не мог понять, что она чувствует. То ли она вместе с ним из-за обстоятельств в виде их обязательств друг перед другом в качестве супругов, половинок или из-за сына, то ли они вместе по другой причине.
– Слушай, я придумал, – через некоторое время, после продолжительного молчания уже радостнее заявил Покровский. Джен, задремавшая в теплоте его объятий, подняла на него сонный взгляд. – Чтобы наша Личинка не оставалась одна, если мы умрем, ему надо родить братика или сестричку!
Сон с Джен сняло как рукой, и она раздраженно оттолкнула Покровского от себя, поднимаясь на ноги.
– Идиот! – выругалась она.
– Лучше сестренку, чтобы был комплект, – выкрикнул Покровский ей в спину, когда она выходила в коридор. Мимо их спальни как раз проходила Лиана, которая не могла не услышать его слов, поэтому Джен поспешно закрыла за собой дверь комнаты с муженьком-юмористом и отправилась в детскую проверять сон сына.
***
«Тяжелая неуправляемая вагонетка несется по рельсам. На пути ее следования находятся пять человек, привязанные к рельсам сумасшедшим философом. К счастью, вы можете переключить стрелку – и тогда вагонетка поедет по-другому, запасному пути. К несчастью, на запасном пути находится один человек, также привязанный к рельсам. Каковы ваши действия?[1]» – этот вопрос Джен впервые услышала еще в школе. На уроке обществознания он вызвал много споров среди учеников. Девушка тогда участвовала в нем очень яростно, утверждая, что необходимо спасти как можно больше жизней.
И вот спустя столько лет она вновь столкнулась с вопросом вагонетки. Только на этот раз на одном из путей стояли ее муж и сын, а на другом – десятки, сотни миллионов людей, погибших во время ужасной войны. И на этот раз она уже не была уверена в своем выборе.
Хватит ли ей сил перевести стрелку? Сможет ли она спасти жизни незнакомых людей и потерять две самые родные?
Часы тикали, а девушка сидела в комнате сына и наблюдала за его безмятежным сном.
Неужели в будущем она выберет второй вариант и своими руками убьет Матвея? Убьет маленького, невинного, нуждающегося в ней сына. Ребенка, который полностью ей доверяет, потому что, кроме нее и отца, у него нет больше защиты.
От подобных мыслей Джен становилось не просто не по себе, ей становилось жутко. Неконтролируемый страх пронзал каждую клетку тела, и она чувствовала неприятие, полное отрицание подобных мыслей. А из-за этого не могла позволить себе и дальше развивать свои рассуждения.
Вроде бы очевидно, что нужно спасать миллионы, у которых такие же семьи, как и у нее, но сил на это она в себе не чувствовала. Да и она сама с другой стороны Петли и Андрея, и Матвея предупредила о том, что будет, чтобы они этого не допустили. Не значит ли это, что она так и не смогла смириться со своим решением? Получилось ли у них со Стихиями предотвратить войну и спасти эти миллионы? Или ее жертва оказалась напрасной?
Дима завозился во сне, и Джен, уже чувствуя тошноту от собственных мыслей, стремительно бросилась к нему и подняла на руки.
– Не могу, – прошептала она, прижимаясь губами к его лбу. – Просто не могу.
Складочки на лбу маленького личика разгладились, и сын доверчиво уткнулся носом в материнскую грудь, снова затихая. Джен села обратно в кресло с ребенком на руках и продолжила разгадывать крохотное тельце, в котором, казалось, знала уже каждый миллиметр.
На глазах наворачивались слезы.
– Все будет хорошо, – прошептала она, дотрагиваясь до розовой щечки. – Все будет хорошо, моя крошка.
Вопрос о вагонетке так и продолжил терзать Джен на протяжении следующих трех лет, и сколько бы она ни думала об этом, сколько бы ни ругалась с мужем или не злилась на сына за его проделки, а все равно не могла и представить себе возможность, при которой она сожмет руку на рычаге перевода стрелок рельсов и дернет.