— Дурацкий кусок железа! — выпалила Сакура с небывалой искренностью и ещё раз рванула ключи на себя. Ничего не произошло. Профессор начал свое восхождение по лестнице. Лифт стоял здесь, на первом этаже, ведь она сама его вызвала. И можно было просто пропустить сегодняшнюю совместную поездку. Но не такова была Харуно Сакура. Тряпичная сумка ухнула на пол с тяжелым глухим «пуф!». Сакура перехватила ключ покрепче, теперь уже двумя руками. Как раз в эту секунду профессор бесцеремонно переступил через «Дифференциальные исчисления» и нажал кнопку вызова.
— Добрый вечер, — натужно улыбнулась Сакура через плечо.
— Не добрый, — мрачно изрёк профессор и зачем-то нажал на кнопку ещё раз.
Его ответ охотницу за счастьем смутил, но тут ключ поддался и дверца почтового ящика, согнутая почти вдвое, распахнулась. Дверь лифта тоже отворилась, со скрипом, напоминающим предсмертный стон некрупного дикого животного. Профессор шагнул внутрь. На Сакуру из ящика, пустовавшего не один год, вывалилось сразу штук десять писем. Все они равномерно устлали пол, а одно даже спикировало, аки бумажный самолетик, до батареи (черт знает куда). Сакура округлила глаза, а затем улыбнулась профессору с отчаянным очарованием.
— Не придержите?
— Разумеется, — ответил он, надавив кнопку «принудительно закрыть». Двери принялись плавно и фатально смыкаться, пока Сакура с мощностью промышленного пылесоса сгребала в свою сумку письма, вместе с оберткой от «Сникерса» и парой бычков. Сасори не без злорадства наблюдал за этим процессом. Он ликовал! Хотя бы сегодня ему удастся проехать в кабине одному, без этой сумасшедшей, которая по его наблюдениям работала дневной стриптизёршей. Иных объяснений для смены форменной одежды каждую неделю он найти не мог. В мире Сасори люди не меняют работу чаще, чем раз в десять лет. Обзор становился всё уже и уже, двери закрывались, стриптизёрше было ни за что не успеть. Профессор прикрыл глаза в блаженном предвкушении одиночества, не зря он, как идиот, ждал снаружи, пока она уедет. Двери заключительно скрипнули, казалось бы, а потом раздался жуткий грохот. Сасори подскочил на месте и недоуменно уставился на корешок книги, встрявший между двумя створками лифта. Впервые «Дифференциальные исчисления» нанесли профессору такой нешуточный психологической урон. Лифт застонал и, поддавшись варварскому приему, впустил запыхавшуюся соседку в тесную кабину. Та ввалилась внутрь и, о дерзость, поблагодарила его за то, что он подождал!
— Вы спятили?! — вскричал Сасори, стоило кабине тронуться.
Одержавшая победу Сакура даже не сразу поняла, что его возмущение адресовано ей лично. Она вскинулась и нелепо заморгала, пытаясь придумать, что ещё Сасори мог иметь в виду. Но не придумала.
— Вы это мне?..
— А здесь, что, есть ещё кто-то, кроме Вас?!
— Нет, но…
— Вот я и спрашиваю! Вас! Вы спятили?!
— А что я такого сделала?
— Вломились в мой лифт!!!
Тут уже профессор сам немного себя испугался, потому как в последний раз он повышал голос ещё будучи руководителем научной группы, лет семь назад. И было за что. Эти идиоты тормозили проект. А тут всего лишь его соседка. Пусть суетливая, пусть глупая, пусть зарабатывающая деньги непостижимым грязным ремеслом, но грехи её были далеки от выходок его безмозглых коллег. Сасори понимал. Его довели эти сучьи студентки, приговорившие профессора к одиночеству и импотенции. Нельзя позволять себе так срываться на женщинах, которые знают, где он живёт. Ему ведь еще долгие годы делить с этой девицей лестничную клетку. Но пока данная мысль посетила светлую голову Сасори, внутри Сакуры случился настоящий переворот. Она вдруг осознала, что счастью не бывать, что он никогда не прибьёт в её доме картину, не станет есть воскресные печения, не оценит её тяги к глубокому знанию, что даже если Сасори сломает ногу — не ей о нём заботиться. И всё это чудовищное разоблачение выбило у неё почву из-под ног.
— Ваш лифт? — выдохнула Сакура оскорблённо. — Вот и поезжайте на нём ОДИН! А я пойду пешком!
Она яростно клацнула на кнопку третьего этажа. Та загорелась, обещая выпустить Сакуру на полдороги.
— Нет, — спохватился профессор Акасуна. — Не нужно. Я погорячился.
На глазах у разъярённой Сакуры он потянулся и отжал кнопку. Неслыханно! Она незамедлительно жмякнула ещё раз.
— Не смейте! Я выхожу!
— Не выходите.
Сасори снова потянулся. Кнопка, отжавшись, издала послушное «клац».
— Выхожу!!!
Клац!
— Что за истерики? — Клац. — Просто доедем до седьмого и разойдёмся, как ни в чём не бывало. Успокойтесь.
— Как ни в чем не бывало?
Клац! Клац! Клац!
— Прекратите колотить по щитку! Вы ненормальная?!
— О, я снова ненормальная!
КЛАЦ! КЛАЦ!
— Прекратите!
— Не хватайте меня за руки! — взвизгнула Сакура, хотя еще пару минут назад умерла бы за это. И какая-то часть её сердца, не затопленная слепой яростью, всколыхнулась от того, как Сасори бесцеремонно перехватил её за запястья и от того, как жар его дыхания впервые достиг зарумянившейся щеки. Она подняла на него взгляд, влюбленный и оттаявший. «Что если поцеловать его?» — мелькнула безумная мысль. Прямо сейчас! Почему нет? Сасори почувствовал исходящую от неё странную и опасную перемену. Но неправильно её истолковал. Ему вдруг показалось, что стриптизёрша сейчас кинется выцарапывать ему глаза, а там и до пророчества об импотенции недалеко. Он отдёрнул руки, словно от огня. Сам клацнул на кнопку третьего, не глядя, кулаком. Лифт встряхнуло, моргнул свет, и, жалобно стеная, механизм застопорился. Между третьим и четвертым этажами. Оба обалдело уставились сначала на щиток с кнопками, а потом друг на друга.
— Это всё Вы! — выпалили они одновременно.
— Мы застряли! — добавила Сакура.
— Спасибо, что сообщили, я без Вас бы не сообразил!
Сасори всплеснул руками, а потом принялся поочередно жать на все кнопки лифта, но тот не реагировал. Ради всего святого. Этот день не мог стать хуже, но становился с каждой секундой. После того, как он закончил перебирать кнопки, тем же самым занялась Сакура, несмотря на то, что профессор, не скрываясь, закатил глаза.
— Я же только что это сделал!
— С чего мне Вам доверять? Вы картину прибить не в состоянии.
Сасори не сразу понял, откуда растут ноги этого оскорбления, но когда понял, расхохотался.
— Представьте себе «не могу» в том контексте означало — не обязан! Я не обязан прибивать в вашем доме картины и доедать за вами тонны сдобы, с которыми Вы сами не справляетесь!
Палец Сакуры застыл над кнопкой пятого этажа. Какой же этот Сасори — козёл! А ведь она считала его милейшим человеком! Ну, уж нет. Всё-таки, ничего у них не выйдет. Она сверкнула глазами и впервые почувствовала, что хочет оказаться от него подальше. Кабина не едет. Значит, нужно разделить территорию. И больше никакого. Воскресного. Печенья.