Позже Миссон и его сподвижники основали на севере Мадагаскара, вблизи Диего-Суарес, республику Либерталия — страну Свободы.
Еще одну такую республику основали бежавшие в конце XVIII века после восстания в Большерецком остроге на Камчатке русские ссыльные, солдаты и матросы, во главе с польским полковником Беневским. После многотрудных плаваний по Японскому морю, Тихому океану беглецы оказались в конце концов на том же Мадагаскаре, попытались повторить опыт Либерталии…
В обычных пиратских поселениях шатались всякого рода темные личности с серьгами в ушах, с яркими платками на голове. Нарисованный Корнеем Ивановичем Чуковским в его книжке для детей «Пираты. Людоеды. Краснокожие» капитан Карамузо, по кличке Дьявол, постоянно был «весь в золоте, кружевах и драгоценных камнях». Разодетые в шелка и бархат, пиратские шайки кутили в заезжих домах и трактирах, орали песни, опивались вином из золотых и серебряных кубков, ели с золотой и серебряной посуды, сорили дукатами.
Ничего подобного не было в пиратских Либерталиях. Всякая роскошь считалась преступлением, здесь не признавалась частная собственность, все соблюдали дисциплину, основанную на законах равенства и братства.
Не зря Виктор Рандю, автор сочинения «Ум животных» (оно вышло в Париже и 1864 году), писал: «Управление осиным общежитием служит примером… Каждый свободно живет в свободном граде, где от него требуется одно: не быть в тягость другим. Все действуют согласно, ни у кого нет ни на что ни привилегии, ни монополии. Над всеми господствует закон, великий закон общественного благополучия. От соблюдения этого закона не освобождается никто…»
Не зря современник Рандю — автор многотомных «Истории Франции» и «Истории французской революции» Лун Мишле, перу которого принадлежит также, что менее известно, том «Царство насекомых. Общепонятное чтение для всех сословий и возрасти» — включил в это свое изящнейшее сочинение главу: «Осы. Их ярость и неутомимая деятельность».
И знаете, что он здесь пишет? Он находит в этих созданиях — повторяю буквально: «может быть, самые высшие силы природы».
На этой и следующей странице — экспонаты из необыкновенной коллекции ленинградца В. 3. Бульванкера. Со всего света собирает он фотографии памятников животным. Слева — основатель первой в Японии промышленной пасеки Хироши Ватанабе; его стараниями сооружена и воздвигнута скульптура в честь медоносной пчелы. Она видна на заднем плане. Справа — холл, построенный в австралийском городке Бунарга в честь бабочки кактобластис, и окруженный фонтаном монумент в честь долгоносика — «единственная в мире статуя, прославляющая вредное насекомое», как говорится в листовке коммунальных властей города Энтерпрайз. Алабама. США…
Занятные речи ведет осиная царица, не правда ли? И самое удивительное, сообщения ее, в общем, верны, хотя в них есть и неточности. И, конечно, здесь ни слова нет о новых и новейших исследованиях. А надо сказать, тайны жизни ос открывались ученым не случайно и не так же просто, как история «Золотой цепи» — Санди, затаившемуся в пустом библиотечном шкафу, или тайны пиратов — Джиму, спрятавшемуся в пустой бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы». Осы не спешат открывать свои секреты. Не всех исследователей ожидают в изучении ос одни лишь легкие и счастливые удачи…
Присланная мне книга обрывалась на весьма важном вопросе: заслуживают ли вообще насекомые того, чтобы исследованию их человек посвящал жизнь, которая каждому дается лишь однажды?..
И оказалось, сомнение это тревожит не только вымышленную осиную царицу, а и вполне реальных только начинающих свой самостоятельный путь молодых натуралистов.
Для Лены Гречки, с которой мы знакомы по первой главе, такие вопросы не существовали.
Но вспоминаются и другие письма.
Ижевский девятиклассник Володя Прокушен с гордостью сообщал, что уже три года занимается энтомологией. «Взялся за дело всерьез». Поначалу просто собирал насекомых, учился пользоваться определителями. Тут не все гладко: до сих пор в коллекции много образцов, оставшихся неопределенными. «Такое пособие должно быть настольной книгой для натуралиста, работать с определителем в библиотеке чистое мучение. Все время опасаешься, что тебя с твоими коробочками выставят из читального зала. Да и в школе одни подтрунивания. Но они меня не расхолаживают. Продолжаю заниматься, а критикам отвечаю: «Хихикайте, сколько вам угодно! Мое будущее ясно. Не то что — не хочется называть поименно — те, которым все равно, но какой дороге податься, кем стать: агрономом или астрономом, геологом или гидрологом. Я таким «всёравношникам» даже сочувствую…»