Другой. Проклятые! Они хотят, чтобы мы взлетели на воздух!
Столяр (недоверчиво). Да будет тебе!
Рабочий (лежа). У них там под землей тысячи бочек с порохом.
Другой рабочий. Вот поэтому-то его нигде и не сыщешь.
Столяр. Что ж, по-твоему, армии так же просто пробраться под землей, как крысам?
Рабочий (лежа). Ты что же, не знаешь, что у них есть подземные ходы от Бастилии до самого Венсена?
Столяр. Ну, это уж бабьи бредни.
Другой рабочий (тоже припадает к земле и прислушивается). Потише стало.
Первый рабочий (вставая). Загляну-ка я в погреб — послушаю там. Пойдем, Камюзе!
Оба уходят в один из домов.
Столяр (смеясь). В погреб! Вот это ловко! Должно быть, просто глотку промочить захотелось. Однако пора кончать работу.
Каменщик (не прекращая работы, оглядывается назад). А, черт!
Столяр. Что такое?
Каменщик (показывая на Бастилию). Вот смотришь на нее и чувствуешь, как она на тебя давит, — стоит обернуться, и она тут как тут, даже дыхание перехватывает.
Столяр. Отлично! Нечего сказать. Один смотрит под землю, другой зевает по сторонам. Не оглядывайся! Работай!
Каменщик. Я и так стараюсь! Да только и ее все равно чувствую. Словно кто-то подкрался сзади и занес кулак у меня над головой. Провались она в тартарары!
Старый буржуа. Он прав. Ее пушки подстерегают нас. К чему мы все это сооружаем? Одно мановение руки — и она разнесет наши баррикады, как карточные домики.
Столяр. Да нет же, нет!
Каменщик (грозя кулаком Бастилии). Мерзавка! Ах, когда только мы от тебя избавимся!
Столяр. Скоро.
Многие. Ты как думаешь? Каким же образом?
Столяр. Ну, этого я не знаю. Только знаю, что непременно так будет. Не робей, знай работай! Как ни темна ночь, а рассвет придет.
Все работают.
Подмастерье. А пока что ни черта не видно.
Столяр (кричит, обращаясь к окнам). Эй, вы там! Бабы! Смотрите, чтобы свечи не потухли! Нам нужно получше видеть этой ночью.
Женщина (у одного из окон, оправляя свечи). Ну, как там у вас, подвигается?
Столяр. Да уж будь покойна, пусть кто-нибудь попробует сунуться, разом свернет себе шею.
Женщина. А они скоро придут?
Столяр. Говорят, что в Гренели уже льется кровь. Со стороны Вожирара тоже слышны выстрелы.
Старый буржуа. Они ждут только восхода солнца, чтобы выступить.
Каменщик. А который теперь час?
Женщина. Три часа. Слышишь? Петух поет.
Каменщик (вытираясь рукавом). А ну, живей, живей! Черт подери! Какая, однако, жарища!
Столяр. Тем лучше. Пролитый пот зря не пропадает.
Старый буржуа. Я больше не могу.
Столяр. Отдохните немного, господин нотариус! Каждый может сделать только то, что в его силах.
Старый буржуа (тащит булыжник). Я вот только еще этот положу.
Столяр. Не надрывайтесь. Кто не может скакать, пусть трусит рысцой.
Женщина. А ружья-то у вас есть?
Столяр. Держи карман шире! В Ратуше нас по-прежнему кормят завтраками. Там несколько сотен буржуа. И они все себе заграбастали.
Каменщик. Ну и черт с ними! У нас есть ножи, палки, камни. Чтобы бить, все сгодится.
Женщина. Я натаскала в комнату черепицы, разных черепков, битых бутылок; а посуду и мебель пододвинула к окну. Пусть только полезут — все полетит им в рожи.
Другая женщина (в окне). А у меня котел стоит на огне и кипит ключом с самого обеда — булыжники для них варю. Пускай приходят — окачу их горячими камушками.
Оборванец (с ружьем через плечо, обращаясь к буржуа). Дай мне денег.
Буржуа. Здесь не попрошайничают.
Оборванец. Я не прошу хлеба, хотя кишки у меня и подвело. Видишь, у меня ружье, а вот пороху купить не на что. Дай мне денег.
Другой оборванец (навеселе). Денег? У меня их девать некуда. (Вытаскивает пригоршню монет.)
Первый оборванец. Откуда они у тебя?
Второй оборванец. А я позаимствовал у святых отцов, когда сегодня грабили монастырь.
Первый оборванец (хватая его за горло). Ты что же, свинья? Народ позорить?
Второй оборванец (пытаясь вырваться от него). С ума спятил?
Первый оборванец (трясет его). Выворачивай карманы!
Второй оборванец. Но...
Первый оборванец (выворачивая карманы второго). Выворачивай карманы, ворюга!..
Второй оборванец. Разве мы уж не имеем права и воровать у аристократов?
Толпа. Повесить его!
— Вздернуть его на крюк вместо вывески!
— Да нет, вздуть его — и все тут! Проси прощения у народа.
— Ладно! Теперь улепетывай!
Оборванец убегает.
Первый оборванец (принимаясь за работу). Лучше бы повесить его, чтобы другим повадно не было. А то и другие полезут. С такими ворюгами можно ведь и самому запачкаться. Это мне не по душе.
Камилл Демулен (входит, как всегда, фланирующей походкой с рассеянным видом, а на самом деле не упуская ничего из происходящего). Почистить хорошенько щеткой — и дело в шляпе.
Все хохочут и снова принимаются за работу.
Народ. Подналяжем, надо кончать.
Демулен (глядя на окна дома и на работающих). Тут где-то моя Люсиль. Я иду от них. У них дома — ни души. Мне сказали, что вся ее семья отправилась на обед к родственникам в Сент-Антуанское предместье. Они, конечно, не смогли вернуться домой. Они оказались отрезанными. Еще бы, такие укрепления! Эскарпы и контрэскарпы, люнеты — словом, все, как полагается! Осаждают дом по всем правилам... Только вот что, дети мои! Вы как-никак должны сокрушить Бастилию, а не возводить ее подобие. Не знаю, что скажут враги, но для ваших друзей здесь небезопасно. Вот я, например, едва не запутался в веревках, еще немного — и сломал бы себе шею. Эта бочка еле держится — надо подложить под нее булыжники.
Столяр. А работаешь ты так же ловко, как мелешь языком?
Демулен (весело хватая кирку). Точно так же я и работаю. (Поднявшись на верхушку баррикады, добирается до окон. В глубине дома — свет. Демулен осматривается.) Она — там.
Старый буржуа. Судья Флессель — изменник. Он прикидывается, что заодно с нами, а сам переписывается с Версалем.
Каменщик. Это он придумал набрать милицию из буржуа, якобы для того, чтобы охранять нас. Но это только предлог. На самом деле они стараются связать нас по рукам и по ногам. Все они там иуды — сами продались и готовы продать нас.
Столяр. Ну что ж, друзья мои, значит, нам не на кого больше рассчитывать, кроме как на самих себя. Я-то уже давно это понял.
Камилл стучит легонько пальцем в окно и шепчет: «Люсиль!» Свет гаснет. Окно приоткрывается. Появляется хорошенькое личико Люсили. Она улыбается, поблескивая зубками. Оба предостерегающе прикладывают палец к губам. Они разговаривают знаками, влюбленные и радостные. Всякий раз, как кто-нибудь из работающих на баррикаде поднимает голову и смотрит в их сторону, Люсиль быстро захлопывает полуоткрытое окно. Тем не менее двое рабочих замечают их.