Приговоры небесной канцелярии обычно обжалованию не подлежат. Но отец очень любил свою милую Лали (ударение на и), связей по стране (что было очень важно в то время) и денег (тоже немаловажный фактор) у него было предостаточно, и дошкольное детство Лали прошло по клиникам-операциям и санаториям-реабилитациям. К школьному возрасту она уже ходить умела. С громоздкой уродливой металлической конструкцией на ноге и с хромотой, несравнимой с той грацией, с которой боцман пиратов на деревянном протезе пробегает по палубе корабля во время шторма.
Усиленная борьба за здоровую походку продолжилась и в школьные годы. Не рекламируемая и не муссируемая в прессе, но оказалось, что близ курортных краев имеется школа-лечебница для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата. Отец ее туда устроил, и не все 10 лет, но 7 или 8 Лали провела там, учась не только физике-математике, химии-биологии и прочим историям с географиями, но и тому, чему обычные дети полностью овладевают на втором году жизни.
К моменту поступления в институт (правда, случилось это не в 17, а в 19-20 лет) громоздкая конструкция на ноге стала предельно миниатюрной и упрятанной внутрь. А хромота Лали могла быть видна посторонним, только если б ей вздумалось побежать или пройтись быстрым шагом, либо танцевать брейк-данс или твист. Но такого не было, ибо танцевать она любила танго, на длинные расстояния ее возили, а короткие она преодолевала медленным прогулочным шагом, затвердив на уровне рефлексов ту моторику походки, благодаря которой она не выглядела хромоножкой.
…Много лет спустя, рассказывая мне в основном о своих сексуальных желаниях и интересах, обсуждая обычных и необычных своих партнеров, избегая зацикливания на теме здоровья (но частенько вспоминая свою спецшколу, годы учебы-лечения в которой она считала для себя самыми спокойными и безмятежными), Лали краткой цитатой из «Русалочки» дала мне понять, чего это ей стоило и стоит до сих пор - нормальная походка неспешно прогуливающейся молодой женщины: «Каждый шаг - крик, каждый шаг – боль!».
Ну вот и случился переход от грустного быта к веселому сексу. Что же там у Лали было этакого клубнично-заковыристого?
Влюбленность юной девушки в старших классах спецшколы и легкий петтинг с парнем, умным и симпатичным, но с безнадежным диагнозом инвалида-колясочника на всю жизнь.
Первый секс в студенческие годы с парнем, не имеющим странностей в физическом обличье, но бунтарем и нонконформистом 90-х годов, который охладел к ней, узнав, чья она дочь, а впоследствии, не окончив института, канул безвестно на долгие годы в череду межнациональных конфликтов и миротворческих операций.
Два-три коротких романа во время учебы в аспирантуре, оборвавшиеся либо по причине брезгливой жалости к инвалидке (Лали не хромала, только будучи в особой конструкции обуви), либо по причине неуемной жадности кандидатов в зятья к влиятельному и богатому тестю. Один из них стал для нее первым в оральном сексе («Чудесное начало, прелестный процесс, замечательный финал… эх, если б еще без вкуса спермы обходилось, можно было бы поймать не только моральный, но и телесный оргазм» - характеристика Лали своего восприятия минета). Другой уговорил на анал («Моральный оргазм финала не подлежит сомнению, и если б не боль при начале и неприятность процесса, правда, странным образом притупляющаяся, однако не всегда и не со всеми, можно было бы и телесный поймать» - тоже ее слова), но этот вид остался для нее редким и дискомфортным.
После защиты диссертации Лали стала работать в двух местах: в НИИ – научным сотрудником, и в своем же вузе, на своей кафедре – преподавателем-доцентом. Недалекое расположение друг от друга НИИ и вуза трудно считать делом рук папочки, но квартира в шаговой доступности от мест работы была, конечно же, его подарком доченьке.
И у Лали на целых пять лет появился любовник. Очень странный, самовлюбленный, эгоистичный тип. Ему были до лампочки ее инвалидность и должность отца, ее образованность и научная карьера, ее прошлое и будущее. Он никогда не спросил «А кто был у тебя до меня?» и ни разу не дал понять, что следующая встреча вообще состоится. Он очень часто не поднимал телефон, когда ему звонила Лали, но позволял себе звонить ей в любое время дня и ночи, неважно спала ли она или читала лекцию, и не терпящим возражений голосом говорить: «Приезжай ко мне в такое-то время» или «Забери меня с такого-то места к себе». Личного автотранспорта не было ни у него, ни у нее, поэтому все эти срочные перемещения Лали осуществляла на такси. За свой счет. И отправляла его обратно на такси, если встреча была у нее, тоже за свой счет. И еще угощала его в кафе-ресторанах или покупала ему что-то вкусненькое. И даже иногда «давала в долг» деньги, которые он мог вернуть, а мог за истечением срока давности забыть.