С враждебностью окружающих Чичваркин впервые столкнулся в старших классах. Он рос в благополучной московской семье, хотя родился в Ленинграде. Папа – пилот гражданской авиации, мама работала в Министерстве внешних экономических связей. Еще в детском саду Женя подружился с Тимуром Артемьевым. Потом они пошли в разные школы, но остались лучшими друзьями.
В детстве Жене нравилось, как живет его семья, поэтому он мечтал вырасти похожим на родителей. Сначала хотел стать пилотом, как папа, потом – податься во внешнюю торговлю, как мама.
Сначала Женя хотел стать пилотом, как папа, потом – податься во внешнюю торговлю, как мама.
В средних классах начал расспрашивать родителей, где больше всего платят. Те ему объяснили по порядку, как в Советском Союзе можно стать состоятельным человеком:
– вступить в комсомол (без этого не поступишь ни в один вуз);
– потом поступить в Московский или Ленинградский институт управления, МГИМО или на профильный факультет МГУ;
– жениться на девушке с безупречной репутацией;
– заняться внешней торговлей гденибудь за границей.
И вот тогда тебе будут платить суточные больше, чем у бабушки пенсия за месяц, пообещали Жене родители. «Вау!» – так сейчас определяет Чичваркин реакцию школьника Жени на ошеломившую его информацию.
Путь к успеху не задался прямо на старте. В 1988 году, когда Жене исполнилось четырнадцать, пришла пора вступать в комсомол. К тому времени комсомольские билеты уже давно давали почти всем желающим. Ну, школьные хулиганы сами не рвались. А вот те, кто учился хорошо и имел все шансы получить высшее образование, на краснокожую книжицу рассчитывать могли. В любом случае, если молодой человек становился кандидатом на вступление в комсомол, он уже знал: примут обязательно. Иначе его просто не сделали бы кандидатом!
Принимали новичков на собрании комитета комсомола. Их обычно спрашивали об истории молодежной коммунистической организации, задавали обычные для советской мифологии вопросы про «три источника и три составные части марксизмаленинизма». Иногда даже попадались вопросы «с двойным дном»:
– cколько комсомольцев штурмовали Зимний дворец? Ответ: нисколько, комсомол основали в 1918 году;
– сколько стоит хлеб? Правильный ответ: нисколько, хлеб – бесценное достояние советского народа. Ответ неправильный: двадцать копеек за батон.
Разумеется, ответы на все эти вопросы кандидаты знали заранее, и принимали их в 1988 году автоматически. Всегда. То есть, как выяснилось, почти всегда.
Принимавший школьника Женю комитет комсомола сначала единогласно проголосовал за его кандидатуру. Но тут вмешалась парторг школы и потребовала переголосовать. Хотя Чичваркин был одним из лучших учеников класса, но часто хулиганил, причем выступал заводилой. Парторг надолго запомнила строптивого школяра и заставила комсомольцев его «прокатить». «Мне даже вопросов не задавали! Просто сказали, мол, на хуй с пляжа», – и сейчас возмущается Чичваркин.
Теперь о блистательной карьере в какомнибудь престижном для советских людей внешнеторговом представительстве за границами СССР можно было забыть. И отвергнутый комсомолом Женя принялся бунтовать. Он стал ярым антисоветчиком, спорил с учителями и носил с собой в школу портрет Ельцина – партократа-диссидента, разжалованного за выступление с критикой компартии. Он проникся идеологией панков и на всю жизнь полюбил музыку панк-команды «Гражданская оборона», в те годы сочинявшей антикоммунистические песни. Советские реалии не оставляли Чичваркину надежды попасть туда, куда тот хотел, и он ощущал себя изгоем.
Антисоветские взгляды школьник Женя унаследовал от родителей. Те по работе часто бывали за границей и видели своими глазами, как там живется. Мама Евгения особенно любила зарубежные командировки, оттуда она привозила увлекательные истории и яркие фотографии удивительных стран. А про нелицеприятные стороны жизни в СССР Чичваркины узнавали из самиздата. В их квартире книги на полках в шкафах стояли в два ряда: снаружи, первым рядом, обычная художественная литература, а глубже прятались самиздатовские синие обложки с черным шрифтом. «Родители изначально были настроены очень плохо к Советскому Союзу: оба – члены партии, оба – реальные антисоветчики внутри», – вспоминает Чичваркин.
Поначалу школьник Женя смирился, что сытое и благополучное будущее в какомнибудь советском торгпредстве на Западе ему не светит. Но вокруг шла перестройка, и к моменту его выпуска из школы в 1991 году все стремительно поменялось. Теперь уже никто не требовал комсомольского билета для поступления в хороший вуз, и Чичваркин без проблем поступил в МИУ, который к тому времени уже переименовали в Государственную академию управления. К тому времени он уже сформировался как панк-нонконформист, желающий при всем при том жить достойно.