– Вас долго не было, – сказала Карен.
Он протянул ей книжку.
– Вы когда-нибудь видели ее раньше?
– Да, ведь это дневник отца! Где вы его взяли?
– Нашел… – Он повернул коня к тропе. – Поехали?
Когда кони прошли несколько шагов, Чик оглянулся на девушку.
– Вы там, у лагеря, видели кого-нибудь?
Она покачала головой и вопросительно посмотрела на него. Боудри сердито нахмурился и взглянул на тропу, которая змеилась между сосен, спускаясь с холмов в равнину. Следы лошади Рейми, старые следы, ясно виднелись в пыли.
А что можно предположить о голосе в кустарнике? О брошенной записной книжке? Допустим, Рейми украл деньги и прячется где-нибудь поблизости. Не приведут ли следы, по которым они шли, в западню?
Чик внимательно изучал тропу, время от времени поднимая глаза, чтобы осмотреть округу. Предубеждение против Рейми у него исчезло. Рядом с ним ехала чистая, честная девушка, она явно любила Рейми, как отца. Бывший управляющий заботился о ней, когда умерла жена, и наверняка любил и раньше. Он был уважаемым скотоводом, ему доверял банк, его любили люди.
– Сдается мне, – сказал Чик вслух, – что он сошел с тропы, потому что увидел, как рядом гонят стадо.
– Что вы сказали?
Боудри покраснел.
– Прошу прощения, мэм. Когда человек часто остается один, у него появляется привычка разговаривать вслух.
Она с любопытством взглянула на него.
– У вас нет семьи?
– Нет, мэм. Индейцы убили моих родителей, когда я был еще мальчишкой. У меня нет нигде никого. – Он помолчал. – Кроме рейнджеров. Они подобрали меня, когда я чуть было не выехал на дурную тропу.
– У вас, наверное, есть девушка.
– Нет, мэм. Работа рейнджера не привязывает к одному месту. Я знал нескольких леди, но, должно быть, я не в их вкусе. У меня нет ничего, кроме коня, седла и пары револьверов. Этого мало, чтобы ухаживать за женщиной, особенно, когда в любой момент тебя могут продырявить.
– Вы очень симпатичный.
Боудри залился краской. Надо сменить тему. Он никогда не знал, как разговаривать с девушками, ну а что касается его привлекательности, то она просто подшучивает над ним.
– Нет, мэм. Я просто бывший ковбой, умею обращаться с бычками, а с женщинами никогда не умел. Вот вам моя жизнь, мэм: ехать по тропе через огромную, необжитую землю, на которой полно индейцев и преступников.
Всадник, по следу которого они шли, скакал быстрым галопом, направляясь через открытую местность прямо к глубокой лощине в холмах. Через некоторое время они подъехали к ней, Боудри – впереди. Земля здесь была утоптана множеством коровьих копыт, которых гнали через лощину несколько дней назад.
Она тоже увидела следы.
– Как по-вашему, что случилось? – спросил Чик.
– По-моему, отца убили.
– Почему?
– Не знаю. Предчувствие. Если бы отец смог вернуться, он бы давно вернулся. – Она вызывающе подняла подбородок. – Он любил меня, как собственную дочь. Я знаю, что если бы он получил деньги от Карнса, он бы уволился. Это его собственные слова.
Чик отпустил поводья, позволив чалому идти вперед. Он выжидал. Подъехав к уступу, Боудри внезапно остановился. На краю земля обвалилась, и когда он посмотрел вперед на вершину следующей гряды, то увидел одиночное, низкорослое, густое дерево можжевельника. Прекрасное место, чтобы поджидать в засаде человека, когда тот проедет лощину. Расстояние – как раз для винтовочного выстрела: ярдов двести, а если первый выстрел не попал в цель, то всаднику-мишени некуда деваться. Он будет, как на ладони – совсем как Чик и Карен сейчас.
Спешившись, Боудри подошел к можжевельнику. Оглянувшись, он увидел, что у Карен в руках винтовка.
У дерева Чик обнаружил следы сапог, сигаретные окурки. Бандиты знали, что Рейми едет следом. Возможно, они все подстроили. Они ждали недолго: человек с винтовкой выкурил две сигареты.
Чик медленно подошел обратно к коню, постоял минуту, а затем приблизился к краю уступа, где обвалилась земля.
Карен подошла следом и посмотрела вниз.
– Карен, – мягко сказал Боудри, – вам лучше вернуться к своей лошади. Вспоминайте отца таким, каким он был живым. Он попросил бы вас о том же самом.
Не сказав ни слова, она вернулась к лошадям. Он минуту подождал. Затем спустился и руками раскинул землю, пока не показалось лицо человека, которого он знал по описанию как Берта Рейми. В него стреляли дважды, с близкого расстояния, из винтовки.
Когда Чик опять поднялся на уступ, он нес револьвер Рейми, винчестер и несколько писем. Он взял также несколько банкнот и немного мелочи.
Чик протянул Карен деньги, но когда она отдернула руку, сказал: – Не глупите, Карен. Вам потребуются деньги и, к тому же, кто еще имеет на них больше прав? Считайте, что это его наследство. А оружие я пока подержу у себя. Это улика. И мне надо будет прочитать письма и ознакомиться с дневником.
Он положил письма в седельную сумку, а оружейный пояс Рейми повесил через луку седла. Винчестер Чик засунул под завязки скатки одеял, чуть потуже затянув их.
Кто убийца? Кто?
– Мистер Боудри! Кто-то едет.
Он так углубился в решение вопроса, что хотя и отметил приближающийся стук копыт, не придал ему значения. Однако винтовка Карен была наготове.
Всадник обогнул скалу и остановился. Это был Эл Конвей.
– Привет! Не ожидал вас здесь увидеть.
Чик взглянул на клеймо "О-О" на бедре вороного коня Конвея, потом посмотрел ковбою в глаза.
– Я нашел Рейми, – сказал он. – Его убили.
Конвей вынул из кармана табак и бумагу и скрутил сигарету.
– Так я и знал, – сказал он напрямую. – Рейми не был вором.
Покопавшись в кармане, Эл вытащил две телеграммы.
– Это для вас. Я решил, что вы захотите их увидеть, прежде чем они попадут в чужие руки.
– То есть?
– Думайте, что хотите. Это просто моя идея.
Боудри открыл телеграммы, просмотрел их, затем взглянул на Конвея.
– Хотите сделать для меня кое-что, Эл?
Он в нерешительности подождал, раздумывая.