Шеин в этот момент сидел в кабине троллейбуса и яростно шептал себе под нос:
– Сломанный подсунули… Пидорасы!
Он по очереди пробовал все ручки, переключатели, тумблеры в попытке завести машину. Но троллейбус не поддавался. Когда после очередной манипуляции Шеина в недрах что-то щелкнуло и загудело, троллейбус, вместо того чтобы плавно поехать, задергался, трогаясь, останавливаясь и снова трогаясь.
С грехом пополам троллейбус выехал из ряда и медленно, дергаясь и постоянно останавливаясь, пополз к воротам. Тут-то ему наперерез и выскочил Петрович, отчаянно свистя в свисток и размахивая руками. Угонщика в свете фар сторож не видел, и от этого ему было еще страшнее – мало ли кто там в самом деле.
А троллейбус хоть и рывками, но пер на вохровца, не думая останавливаться. Петрович свистнул что есть силы, выронил свисток и заорал:
– Стой! Стоять! Куда?! Стой!
Троллейбус между тем перестал дергаться и, постепенно разгоняясь, приближался к закрытым решетчатым воротам. Он снес бы и ворота, и мечущегося возле них мужчину, если бы вдали не послышалась милицейская сирена и на мокрый асфальт не легли синие отблески мигалки.
Взвизгнули тормоза. Снаружи у ворот резко затормозили милицейские «Жигули» с включенным проблесковым маячком.
Петрович с неимоверным облегчением кинулся к калитке, указывая выскочившим из автомобиля милиционерам на троллейбус:
– Вот он! – радостно орал вохровец, мстя за пережитый страх. – Вон там вот!
Шеин, завидев милицейскую машину и услышав сирену, испугался. Он вывернул руль, направляя троллейбус в сторону от ворот в неосознанной попытке уйти, уехать, убежать.
– Отъебитесь, твари! – шипел он себе под нос, крутя руль. – Пошли на хуй! Блядь!
Он яростно крутил руль, тщетно стараясь уйти от преследователей, но в свете фар мелькали то проклятый сторож, поднявший шум, то мильтоны, то стоящие в ряд троллейбусы. А потом из темноты вдруг сам собой выскочил фонарный столб.
Угонщик бросил руль, закрываясь от летящего на него препятствия. Троллейбус с грохотом врезался в фонарный столб и замер, усы его сорвались с направляющих, со свистом рассекая воздух. В кабине погас свет, и на парня обрушилась тишина.
– Немедленно остановитесь! Буду стрелять! – раздались в этой тишине голоса милиционеров.
Но останавливаться Шеин не собирался, он выхватил нож, выбежал из кабины в салон троллейбуса и с прытью напуганного зайца побежал к задним дверям. Двери оказались закрыты. Шеин вставил нож между створок, отжал одну и буквально вывалился из троллейбуса наружу.
Он огляделся. Неподалеку темнели спасительные кусты. Сжимая в руке нож, угонщик устремился к ним, намереваясь уйти в темноту, но не успел добежать каких-то десять шагов. В спину ему ударил яркий свет фонаря, и злой голос рявкнул:
– Стоять!
Шеин застыл, словно букашка, в момент опасности прикидывающаяся мертвой, и медленно обернулся, прикрывая глаза рукой. В руке он по-прежнему сжимал нож.
В нескольких метрах от него стояли два милиционера. Один слепил в глаза фонарем, второй, с сержантскими погонами, целил в фигуру из пистолета.
– Нож брось! – рявкнул сержант.
– А? – испуганно обронил Шеин.
– Хуй на. Нож на землю, я сказал!
В свете фонаря Шеин боязливо присел на корточки, бережно положил нож на землю, распрямился, но не до конца – так и замер в полусогнутом состоянии. Он не мог сказать, что его напугало больше – милиционер с пистолетом или нестерпимо яркий свет фонаря, но Шеину вдруг стало страшно.
– Я не виноват, – тихо пробормотал он. – Простите, я больше не буду.
– Бог простит, – сержант с выставленным перед собой пистолетом подошел ближе и отпихнул нож ногой.
Голос его звучал спокойно, но по всему было видно, что он тоже перенервничал. Не опуская пистолета, свободной рукой он схватил парня за шкирку и развернул к свету.
– Пьяный, что ли?
– А шо, нельзя?
Вместо ответа сержант коротко ударил Шеина в лицо. Тот вскрикнул, гулко треснулся головой о корпус разбитого троллейбуса.
Окончательно успокоившись, мужчина убрал пистолет в кобуру и кивнул напарнику:
– Игорь, нож его прибери, только осторожно, там пальцы, – и добавил резко и зло уже Шеину: – А ты давай, пошел! Ногами шевели, козлина!
Шеин втянул голову в плечи и в луче света милицейского фонаря засеменил к выходу из троллейбусного парка.
В отделении было не так страшно – тепло, светло, да и милиционеры поостыли, растеряв злость. Шеин не любил, когда на него злятся, зато ему нравилось быть в центре внимания, а сейчас внимание ему уделяли сразу несколько человек, причем солидных – в форме.