Когда дело принимает нежелательный оборот, крупная буржуазия и иностранные монополии, стремящиеся подавить борьбу трудящихся за свои права и социально-экономические интересы, делают ставку на установление "сильных режимов", передачу власти в руки военщины. Если в первые послевоенные годы империализм США видел в армиях латиноамериканских стран лишь придаток собственной военной машины и им отводилась в основном роль профессиональных охранителей внешних рубежей так называемого "свободного мира" от "международного коммунизма", то уже с конца 50-х годов политическая активность правых военных кругов стала рассматриваться как опора в защите корыстных интересов США в этих странах и как фактор "стабильности" угодных Вашингтону режимов.
Добиваясь распространения своего влияния на военных, Соединенные Штаты исходят из того, что в борьбе за власть армия, даже при ее разнородной политической ориентации, — это единственная реальная сила, вооруженная и хорошо организованная, управляемая из одного центра, располагающая собственной разведывательной службой. Известно, например, что, настаивая на необходимости усиления связей с военными кругами стран Латинской Америки, министр обороны США М. Лэйрд заявил: "Я полагаю, что для нас очень важно не упускать из виду тот факт, что во многих латиноамериканских государствах военные являются единственной сплоченной группой и 24 что значение их очень велико"24.
70-е годы были отмечены дальнейшим расширением участия вооруженных сил в общественной жизни государств Латинской Америки. В политическом плане армия превратилась в важнейшую силу даже в тех странах, которые до недавнего времени считались чуть ли не образцами "представительной демократии" на континенте. Именно в этом кроется причина той исключительно высокой заинтересованности, которую обнаруживает империализм США в сближении с представителями военных кругов в латиноамериканских странах и включении их в сферу своего влияния.
Интерес к армиям стран Латинской Америки как к силе, которая должна противостоять внутренним демократическим движениям, прежде всего повстанческим, представляющим угрозу для сложившейся там политической и экономической структуры, к силе, направленной против правительств, стремящихся проводить независимую политику, стал заметно возрастать в США с начала 60-х годов. Важная роль в решении выдвинутой правящими кругами США задачи повышения способности армий латиноамериканских стран вести эффективную борьбу с революционно-демократическими выступлениями народов этого региона отводилась, как уже говорилось, программам военной помощи, объем которой возрастал из года в год. Газета "Нью-Йорк таймс" писала: "Политика Вашингтона ясна. Продавая оружие, он преследует цель завоевать друзей и приобрести влияние среди офицерства в латиноамериканских странах, ибо военные почти всегда в состоянии поставить любое правительство у власти или свергнуть его…"25.
Еще большее значение программа военной помощи латиноамериканским странам приобрела в начале 70-х годов. В отличие от Кеннеди и Джонсона, проводивших в Латинской Америке политику как тайного, так и открытого вмешательства, Никсон вынужден был осуществлять "тихую политику". Объяснялось это главным образом тем, что прямое военное вмешательство, вторжение и высадка морских пехотинцев в период растущего стремления стран Латинской Америки к экономической и политической независимости могли отрицательно сказаться на позициях США в этом регионе.
Одно из центральных мест в программах военной помощи США занимало обучение личного состава вооруженных сил латиноамериканских стран. Его главной целью являлась идеологическая обработка офицерства, которую западная печать с полным основанием квалифицировала как "промывание мозгов". Весьма откровенно говорилось об этом, в частности, в официальном докладе, подготовленном для конгресса США в октябре 1970 года: "Военная помощь Соединенных Штатов в виде обучения не ставит своей целью передачу знаний или умения в собственно военном смысле, а направлена больше на воспитание политических воззрений, благоприятных Соединенным Штатам"26.