Впрочем, значительно чаще самооценка попросту завышена и является в лучшем случае попыткой успокоить свою совесть, а в худшем — расхваливанием своего товара в ущерб чужому. В 1990-е годы в России складывался интернет, и одна из самых трагикомических претензий — что кто-то из тех, кто пользовался интернетом, его «создавал», да ещё делал это так «красиво», что это может быть зачтено в акт не только эстетический, но и политический. Гордынька… Интернет не «создают» вообще, как не создают «книжность». Технически интернет, кстати, создавали российские чекисты, они и сохраняли, и сохраняют над ним полный технический, а во многом и политический контроль. Содержательно же интернет создавали тысячи людей, и когда кто-то из этих тысяч начинает говорить о себе как о создателе эстетики русского интернета, или о тех, кто создавал в этом интернете некие «базовые нормы», это не может вызвать ничего, кроме недоумённого поднятия бровей.
Конечно, деспотизм уродлив. Однако, уродливость его обычно внутренняя, потому что у деспота есть деньги, чтобы нанять приличных оформителей. Советский деспотизм тоже ведь, в конце концов, платил деньги и способным оформителям. Микеланджело работал для римского папства, когда то было в самом печальном (и деспотическом) состоянии. В любом случае, уродство деспотизма — нравственное, не эстетическое. Этика разошлась с эстетикой давно, когда убийство и угнетение людей превратилось в технический акт. Сталинское правление было плохо не тем, что задавило талантливых художников и насадило китч, а тем, что уничтожило миллионы людей. Брежневское правление было уродливо не тем, что плакаты были низкого качества, а тем, что мешало свободе веры, ввело войска в Афганистан, помогали террористам. Деспотия, восстановившаяся в 1990-е годы, плоха не уродством (хотя уродства хватает), а кровопролитием и насилием. Когда на человека сбрасывают бомбу это, конечно, уродливо. Однако, считать красоту противостоянием бомбе, неверно. Красота противостоит уродству, но бомбе противостоит нечто совсем другое. Иисус иронизировал над теми, кто протягивает голодному камень вместо хлеба. А если человек просит защиты от голода, рабства, смерти, разумно ли протягивать ему красивую картину или изящный веб-сайт (за который, к тому же, получен очень приличный гонорар, иногда от того же деспотизма)? Красота — прекрасная защита от лжи, только именно эту защиту каждый должен и может создавать в себе сам. Чистая, свободная Россия — красивая Россия, но путь к этой чистоте не лежит только через красоту отдельно стоящего русского человека. Есть ещё красота совместной жизни — красота политики, красота взаимопомощи, красота совместной работы по преображению России.
III. ЧИСТОЕ БУДУЩЕЕ — ЭТО ХОРОШО ОЧИЩЕННОЕ ПРОШЛОЕ
«Мы не жили в то время и не имеет права судить тех, кто не выдержал и согрешил». Эта формула мирная, но есть её агрессивный вариант: «Вы не жили в то время…».
Иногда неправота этой формулы бросается в глаза. «Мы не жили в то время», — говорят о сталинском времени люди, жившие во времена брежневские. Велика ли разница? Для коммунистической номенклатуры превеликая, ведь в 1937 году она жила в постоянном страхе за свою жизнь, а в 1977 году жила в постоянном ощущении надёжности и стабильности. Для человека, который боролся за свободу вероисповедания, разница невелика: таких и в 1937 году сажали в тюрьму, и в 1977-м.
Номенклатура брежневская и примкнувшие к ней, правда, любила подчёркивать: в 1977 году сажали за то, за что в 1937 году расстреливали.
Вот спасибо, барин! Могли бы и нас и расстрелять!! Премного Вами благодарны!!!
Все люди живут в одном времени — времени гибели и спасения, времени агрессии и миротворчества, времени подлости и времени святости. Кто считает, что время делится на минувшее и настоящее, тот убивает настоящее, а заодно и будущее. Осторожнее: кто говорит «мы не жили в том времени», тот не живёт в одном времени с окружающими. Он живёт в таком времени, где не давят — а если вдруг в его время ворвутся и надавят, он заранее согласен сломаться. Он сломался ещё до того, как на него надавили.
Человек, который не хочет «жить в том времени», ищет добра: не хочет осуждать сломавшихся. Только «не осуждай» не означает «защищай». Чистое не то прошлое, которое позолотили, а то, которое приняли как своё настоящее и поступили не так, как поступили в прошлом, выбрали добро, а не зло.
Время не слишком отличается от пространства. Многие люди не умеют жить в своём пространстве — они его загаживают, а потом ищут новое место, чистое, где можно гадить, не боясь запачкаться самому. Так и создаются мифы о недостатке «жизненного пространства», а необходимости «защиты Родины» где-нибудь за тридевять земель от родного клозета. Так создаются империи — великие, тысячекилометровые выгребные ямы. Человек сперва гадит в своём времени, потом оправдывает тех, кто гадил в прошлом, а заканчивает цинизмом, этой высшей стадией хроноимпериализма, провозглашая, что и в будущем всегда будет лишь время гадства и греха.
В пространстве чисто не там, где мы не можем испачкаться, а там, где мы не пачкаем. Так и во времени: чисто не там, где смиряются с грязью, а там, где чистят сердце усерднее ботинок. Чистят, начиная с прошлого, даже в том, в котором не жили, потому что наше прошлое — такой же общий дом человечества, как и наша планета. Кто не жил в прошлом, тот и в настоящем ни жив, ни мёртв.
* * *"Я мечтаю о том, — сказал Сергей Ковалёв в феврале 2006 г. — что… новая русская «Солидарность» сядет с властью за один круглый стол. И не будет искаться никакой компромисс. Предмет мирных переговоров будет следующей: мы готовы обсуждать с вами условия вашей мирной капитуляции. Пойдите вон. Это и есть то единственное, о чём с этой властью можно говорить" (Карта. № 45–46. 2006 г. С. 58).
I have a dream, как говорил Мартин Лютер Кинг… Проблема в том, что Ковалёв предполагает: оппозиция объединится "в результате того давления власти, которое та планомерно оказывает на гражданское общество". Нет, власть давит не на гражданское общество, а на разрозненные группы, не имеющие ни идеалов, ни стремления обрести идеалы. Толпа солдат — не гражданское общество, как ни дави на солдат генералы. В чём и отличие России от Польши. Лопнуть власть может — как горбачёвская — но вступить в переговоры не может, как не может немой декламировать. Поэтому нужно потихонечку организовываться, но не для переговоров с властью, а для того, чтобы стать властью. И прежде всего — избавляться от милитаризма в сознании, от всех этих "хорошо бы на Украину без визы", "а чего это ты не в ногу", "кто не с нами, тот против нас" и пр. Что до "подите вон", то это, конечно, мечты. О безоговорочной капитуляции переговоров не ведут — просто выгоняют вон и точка. Либо угрожают убить, но ведь было бы стыдно угрожать убийцам стать им подобным.
Что поражает в российской политике: многое изменилось с советских времён. В оппозиции теперь люди с опытом большого бизнеса, сидевшие в премьерах, ворочавшие миллиардами долларов, а теперь миллионами ворочающих же, но ведут себя именно в политике словно первоклассники. Когда эти люди заводят бизнес, то наверняка просчитывают все, самые плохие варианты развития событий, по возможности «закладываются», подстраховываются на будущее. А тут — собрались выдвигаться в президенты и не предусмотрели простейший вариант: а вдруг номенклатура будет мешать? Вдруг не даст снять зал? Вдруг то, а вдруг сё? Такая легкомысленность объяснима, видимо, тем, что политика — настоящая — оказалась вовсе не тем, к чему эти люди привыкли, а привыкли они к интригам. При первом же препятствии оказалось, что запасных вариантов нет ни у Явлинского, ни у Немцова, ни у Каспарова, ни у Касьянова, ни у Рыжкова, а есть только у Буковского и его помощников, не обременённых опытом власти Подрабинека и Прибыловского.