Они тоже.
Приступ готовится в мертвой тишине. Плотно сбитая и вооруженная до зубов группа людей в балаклавах.
Готовых вступить в рукопашную, готовых на все.
Готовых убивать, если потребуется.
Сигнал к наступлению дан, дверь разлетается под ударами тарана, отряд врывается в дом. Раскаты криков, угроз и предупреждений.
Рафаэль резко проснулся, схватился за кольт. Затаил дыхание и прислушался.
Никаких подозрительных звуков. Ни шагов, ни голосов. Только горестные стоны брата.
Тогда он закрыл глаза и, вопреки собственной воле, вернулся в свой излюбленный кошмар… Хотя он даже не спал.
Они врываются, направляя свое автоматическое оружие на одного-единственного человека. Как будто он может представлять какую-то угрозу для этого эскадрона. Впрочем, чего только не бывает.
Хотя все это совершенно бесполезно. Потому что он знает, что проиграл свою партию, что делать больше нечего, разве что сдаться. Или умереть.
Потому что это игра, а он соблюдает ее правила.
Заложив руки за голову, он падает на колени.
Забавная игра.
Потому что он выбрал такую жизнь.
Риск — это то, что он так любит. Больше, чем деньги и свободу.
Ту самую свободу, которую только что потерял. И надолго.
Люди в черном укладывают его на пол, надевают наручники. Он ощущает упершийся ему в затылок ствол штурмовой винтовки. Стоит только шевельнуться…
Его поднимают, и он оказывается лицом к лицу с вожаком стаи. Столько всего в этих глазах. Осторожность, досада, немного озлобленности.
Ты заставил нас побегать, мать твою…
В конце концов Рафаэль ему улыбается.
Респект! Я проиграл, ты выиграл. Но это всего лишь бой, а не война.
Коп из отборной бригады не торжествует: скромная победа. Потому что и он тоже знает. Он знает, что Рафаэль не какой-нибудь мелкий преступник, жалкий правонарушитель. Он, как говорится, крутой парень. Из тех, что внушают страх и уважение — даже в неприятельском лагере.
Человек, который выучил правила, никогда их не нарушает.
Деньги, риск, свобода, честь. Жестокость.
Неприятельский клан уводит его в уже известном ему направлении.
Начало мучений.
Дом тридцать шесть — часы и часы допросов. Сколько потерянного времени, ведь он с первой секунды признает свою вину. Глаза в глаза. Только вот он никогда не выдаст сообщников, даже под пытками.
Потом будет судейская кафедра, ночи в камере предварительного заключения.
И следственный изолятор. Его тюрьма.
Продолжение мучений.
Это игра.
Странная игра.
Суд — уже третий.
Наказание, с каждым разом все более суровое.
С уголовно-правовой точки зрения лучше насильно овладеть женщиной, чем банковским сейфом. Воспользоваться оружием, чтобы взять деньги там, где они лежат, — непростительное преступление в глазах правосудия… несомненно, совершенно слепого.
Сменяющие одна другую тюрьмы.
Никакой жалости к налетчикам. Благо они ее и не просят.
В конце концов, это же игра.
Порой нелепая. Частенько.
Снова тюрьма. Карцеры, тьма и одиночество. Где надо выстоять. Выстоять, чтобы не сойти с ума. Неустанно повторять себе, кто ты, почему ты здесь. И что будешь делать потом.
Выстоять, чтобы не сойти с ума.
А потом однажды свобода. После стольких лет… Свобода, с которой ты можешь безбоязненно встретиться, потому что никогда не сдавался.
Конец мучений. Но надолго ли?
Начать все заново. И это тоже игра.
Рафаэль осторожно прикрывает ладонью рукоятку своей пушки. Снаружи поднимается ветер, словно для того, чтобы прогнать туман из его головы. Куда проникают другие образы…
Вдребезги разбиваются витрины, драгоценности перемещаются в сумки. Все происходит так стремительно.
После резкого скачка вверх адреналин падает.
Стрелки бегут по циферблату.
По-быстрому, действовать по-быстрому.
Лежат плашмя на полу — двое мужчин, одна женщина. Перепуганные.
И витрины, которые все еще разлетаются вдребезги. Под ударами молотка. Драгоценности, которые меняют владельца.
По-быстрому, действовать по-быстрому.
Бросить взгляд на улицу — ничего особенного. Фред — возле машины, двигатель работает на малых оборотах.
Все под контролем. Таково правило, если не хочешь проиграть.
Проиграть все.
Последняя витрина, последние цацки. Последний удар.
Мастерский удар.
Еще один взгляд в сторону невероятного места, святилища роскоши, бабок. Изысканности, богатства. Непристойности. В сторону того храма, который они с невыразимым наслаждением осмелились осквернить.