— Как идет рас… расве… рассле… — я замолкаю. Молчу достаточно долго, чтобы он подумал, что я отношусь к той половине процента населения мирового шара, у которого на один хромосом больше. — Как идет расследование, детектив Шредер? Уже нашли убийцу?
Он медленно качает головой, как будто пытается упорядочить в ней какие-то мысли, но не слишком активно, чтобы не разбить какую-то из них.
— Еще нет, Джо. Но мы продвигаемся к цели.
— А подозреваемые есть, детектив Шредер?
— Есть несколько. И еще, Джо, называй меня просто Карл.
Я не буду называть его Карлом. Он меня и раньше об этом просил. Да и незачем, я и так сократил «детектив инспектор» до детектива.
Он вглядывается в фотографии и морщится, как он это делает теперь каждое утро. Как будто ждет, что однажды придет сюда и увидит, что одна из жертв выбралась из своей фотографии и написала на стене ответы на его вопросы. На самом деле у него абсолютно ничего нет. И он это знает. И я это знаю. И все это знают. Особенно хорошо это знает пресса.
— А вы уверены, что они все были убиты одним и тем же человеком, детектив Шредер?
— А что, Джо? Ты у нас уже прямо Шерлок Холмс, да?
Я смотрю в пол.
— Гм… нет, детектив Шредер. Мне просто, ну… знаете… любопытно.
— Жизнь вообще штука любопытная, Джо. Да, все эти преступления родственны.
Я быстро вскидываю голову и смотрю на него, выпучив глаза, надеясь, что со стороны это выглядит как крайнее изумление.
— Они все сестры, детектив Шредер?
По-моему, я заслужил премию Эмми[3] за этот спектакль, как минимум.
— Нет, не в этом смысле родственны, Джо, — он вздыхает, выдержав десятисекундную паузу. — Я имел в виду, что все они убиты одним человеком.
— А… А вы уверены?
— Ты ведь никому не проболтаешься, правда, Джо? У тебя ведь нет друзей в прессе?
Я качаю головой, пытаясь подражать Шредеру. Он думает, что у меня совсем нет друзей. Он не знает о Шалуне и Иегове.
— Вы, ребята, мои единственные друзья, детектив Шредер.
— Ты когда-нибудь слышал о преступниках-подражателях, Джо?
Я перестаю качать головой, чтобы не свернуть себе шею.
— А зачем кто-то будет передразнивать преступника?
Шредер снова глубоко вздыхает, и я понимаю, что, возможно, слегка переигрываю.
— Все не совсем так, Джо. Подражатель — это тот, кто убивает, чтобы сымитировать серийного убийцу.
— А зачем они это делают?
— Потому что они могут это делать. Потому что им так хочется. Потому что они ненормальные.
— Гм. Тогда почему же эти люди на свободе, детектив Шредер? Почему их не посадят в тюрьму?
— Хороший вопрос, — говорит он, и я улыбаюсь его похвале. — И на него есть очень простой ответ. Потому что все в этом мире перекорежено. Бывает ведь так, что ты включаешь телевизор, а там в новостях репортаж про какого-нибудь урода, который убил всю свою семью и соседей?
Я киваю. Убей соседа своего. Мне это знакомо.
— И родственники, и другие соседи — все будут говорить, что он был тихим малым. У него имелась коллекция журналов о пистолетах и кое-какие проблемы. Тогда мы расследуем прошлое убийцы, чтобы знать, чего ждать в следующий раз, но уже поздно. Предотвращать нечего, так как все уже мертвы… Прости, Джо, — говорит он, вздыхая. — Что-то я заболтался. Не стоит мне грузить тебя всем этим.
— Я не против.
— Просто мне хотелось бы иметь возможность делать больше, чем сейчас. Мы же видим этих ребят каждый день, но что мы можем сделать? Ничего. Потому что у них есть права. Как и у всех остальных. И пока они в конце концов не попытаются кого-нибудь убить — а рано или поздно они пытаются это сделать — эти права делают их неприкасаемыми. Понимаешь о чем я, Джо?
— Более или менее, детектив Шредер.
Он указывает на стену.
— Сто к одному, что мы где-то и когда-то встречались и разговаривали с этим человеком. Мы знаем, что у него проблемы с наркотиками или с головой, но ничего с этим сделать не можем. И теперь он смотрит на нас, издевается, смеется над нами. Голову даю на отсечение, что мы уже пытались его посадить за решетку, но нам не разрешили. Я уверен, что этот парень уже побывал в этом здании.
С одной стороны, он прав, с другой — ошибается, но я не могу ему на это указать. И не могу поспорить с ним насчет его правоты. После этой проповеди я перестаю верить, что из Шредера выйдет настоящий подозреваемый.