Сознание у парапланериста помутилось, однако он приземлился на заливной луг практически без единой царапины. К спустившемуся с небес подбежали овцы и с любопытством обнюхали его. Флавио выпрямил спину и стал отчаянно махать на животных руками, пытаясь отогнать их. Потом он снова без сил повалился на землю. «Где мои сумка и параплан? Где дорогая снайперская винтовка?» Его сморил тяжелый сон, но вскоре разбудили какие-то голоса. Мужчину посадили на стул. Тучный косматый кабан с двумя страшенными клыками медленно подошел к нему и спросил:
— Ваша фамилия?
Флавио не мог вымолвить ни слова от страха. Вздернув повыше свой мокрый пятак, дикий кабан повторил вопрос:
— Как вас зовут? Ваша фамилия?
В следующий момент откуда-то вынырнула огненно-рыжая лиса и принялась шмыгать туда-сюда под ногами.
«Где же винтовка?»
— Немедленно представьтесь! — в свою очередь, потребовала лисица.
Смысла противиться не было. Киллер назвал свое имя — вынужденно, так люди повинуются неудержимому приступу кашля и кашляют.
— Дата и место рождения!
«Кто это сказал? А, снова тот дикий кабан».
— Где проживаете в настоящее время? Кто дал вам задание убивать?
В эту секунду Флавио, племянник крупного авторитета Спаланцани, услышал тонкий, высокий голосок. Посмотрев в ту сторону, откуда раздавался звук, мужчина увидел существо размером с бейсбольный мячик, которое висело в воздухе, вибрируя прозрачными крылышками. Дозорщик-император трепетал перед самым носом Флавио, вопросительно глядя на него:
— Место жительства? Заказчик преступления?
У стрекозы были большие зеленые глаза, расположенные так близко друг к другу, что казались склеенными. Спаланцани попытался пристукнуть ее. Стрекоза увернулась и крикнула вниз:
— Теперь попробуй ты!
Гордый лев с покрытой рубцами и ссадинами шкурой подскочил поближе и горой навис над поверженным.
— Против кого вы собирались применить оружие? — зарычал лев на пленного племянника. Сопротивление Флавио таяло. Он ответил на вопрос. Рядом со львом прыгала гигантская жаба, записывая в крошечный блокнотик каждую реплику. Племянник мафиози говорил и говорил. Он хотел поскорее отделаться от этих зверей и снова уснуть.
— Что вы здесь делаете, господин Флавио Спаланцани?
— Я должен был выполнить особое поручение. А потом снова уехать, — прохрипел он.
— Поручение? Вот так так! — щелкало со всех сторон. Перед глазами плясали овцы и козы, зайцы и лисы, потом прискакала белка ростом с человека и спросила:
— В чем именно состояло поручение?
— Чего вам всем от меня надо? А ну-ка брысь отсюда!
Флавио вскочил на ноги и попытался пробиться сквозь плотную звериную стаю. Две форменные тужурки цвета зеленой листвы, из горловин которых торчали дебильноватые телячьи головы, схватили его и прижали к земле.
— Вы имеете право… — выговорил один теленок.
— А теперь выкладывайте все начистоту! — грозно ощерился лев.
Это было уже слишком. Флавио выложил все, что знал. Он называл места и обстоятельства, имена жертв и заказчиков расправы. У него не оставалось больше сил что-то скрывать. Еннервайн удовлетворенно кивал. Интуиция его не подвела, в то время как коллеги по особой следственной бригаде «Эдельвейс» не переставали удивляться такому повороту дела. Зазвонил телефон. Это был Паули Шмидингер.
— Господин комиссар, я вспомнил еще кое-что важное. Знаете, кого я встретил у входа на чердак пару месяцев назад?
— Да, пожалуй, знаю, — ответил Еннервайн, мягко усмехаясь. — А где ты сейчас находишься?
— Э-э, в полицейском участке. Стою рядом с дежурным.
— Здорово, что ты заходишь к нам в гости! Поднимайся в двести второй кабинет.
Вскоре на пороге двести второго кабинета, совещательной комнаты Четвертой комиссии по расследованию убийств, возникла перемазанная сажей фигурка.
— Бог ты мой, Паули! Ну и вид у тебя! — изумленно воскликнула Мария Шмальфус. — И почему ты в наручниках?
— Мне надо избавиться от этих браслетов, прежде чем идти домой, — вздохнул Паули Шмидингер. — У вас ведь наверняка найдется ключик от них?
На кладбище у подножия горы Крамершпиц безраздельно властвовал фён. Солнце палило, гора вздымалась вверх во всю свою двухтысячеметровую высоту, и металлический крест, установленный на ее вершине, слегка поблескивал — бесстыдно, как могло показаться снизу. Однако на этот раз не видно было ни траурной процессии, ни старшего приходского священника, который бы пел «Révéla Domino viam tuam», ни его коллеги. Здесь не было пропойцев-музыкантов, игравших бы похоронный марш, и ни один гроб не ждал спуска в могилу. Сегодня, наоборот, гроб путешествовал в обратном направлении — из преисподней на свет божий, и присутствующие смотрели на длинный ящик как будто бы в надежде, что его обитательница, Кресценция Хольцапфель, поведает им нечто важное. Вокруг могилы собралось несколько прокуроров, поголовно страдающих мигренью, дорожки заполонили эксперты-криминалисты, которых коллеги ласково называли личинками из-за их белой спецодежды, чуть поодаль стояла заплаканная вдова кровельщика под конвоем двух полицейских, и, наконец, переминались с ноги на ногу члены Четвертой комиссии по расследованию убийств, собравшейся в полном составе.