В сентябре две особы женского пола из большой семьи, поочередно возделывающей этот участок, вернулись из летних заграничных вояжей и сразу же, наутро по возвращении, оказались на участке, соскучившись по любимому садику.
— Твою дивизию, ну и бардак, — вырвалось у первой — сорокапятилетней Леокадии, слегка ошарашенной увиденным.
— Как ты выражаешься! — возмутилась ее сестра Паулина, старше Леокадии на два года. — Да что тут творится? Два месяца, похоже, просто конь не валялся!
— Два с половиной. Ничего не понимаю.
— А ведь Феликс должен был обо всем позаботиться! Где Феликс?
— А мне откуда знать? Это твой воздыхатель, а не мой.
Паулина рассерженно фыркнула.
— Он говорил, что уедет, но только во второй половине августа. Это что же, за две недели тут все так заросло?
— Соврал. Он сюда и носа не сунул. Плохо же ты его воспитала.
— Ой, ну и глупости же ты несешь! Вот сама бы за него взялась и воспитала!
— Мне хахали без надобности.
— И мне тоже… Ага, как же, без надобности! А тот кривоносый в Калифорнии, за которым ты бегала…
— Я за ним? Опомнись, дура замшелая, не я за ним, а он за мной!
— А ты его ну прямо отгоняла, да?
Сестры разругались так крепко, что в них вскипел весь запас адреналина. Выход ему нашелся в садовых работах, и боевой дух из сестер вышибло только часа через четыре, но прежнее очарование садик обрел почти наполовину и расцвел безукоризненным порядком. Утешением и допингом послужили инструменты, все в идеальном состоянии и острые как бритвы.
— По крайней мере он все почистил и наточил, — проворчала Леокадия, уже еле дыша, и уселась на раскладной стульчик.
Паулина еще сумела совершить героический подвиг: заварила чай и вынула бутерброды. Столиком послужила лавочка у беседки, которую наполовину удалось отвоевать у буйных плетей клематиса.
Обе сестры для своего возраста были женщинами роскошными, полными сил и жизнерадостности, но страдали избыточным весом, а потому им требовалось отдышаться. Теперь им было не до ссор.
— А тот профессионал, что он должен был сделать во-он с этим? — спросила Паулина, указывая кивком на бывшую компостную яму. — А то я забыла.
Леокадия взглянула на бывший компост, который, собственно говоря, уже стал не компостом, а жирной, хорошо упитанной землей.
— Что-то он плоховато все это просеял, — скривила она губы. — Небрежно как-то. И я тоже не помню, на чем мы порешили. Парник?
— Нет-нет, я вспомнила. Оранжереечка. Вот и стекла стоят. Это должна была быть крыша.
Леокадия, все так же кривясь, с омерзением смотрела на землю, стекла и все прочее.
— Но ведь ничего не собрано. Нет, оранжерею нам не потянуть, сделаем себе мини-парник и начнем сеять уже в феврале.
— Или дома сеять, а сюда в ямки пересаживать в марте. Стеклами прикрыть. Феликс же когда-нибудь да вернется!
— А он точно вернется, да? — злоехидно захихикала Леокадия.
Паулина почти обиделась:
— А почему это он не вернется?
— Да ведь ты его облаяла так, что даже нос побоится сюда сунуть…
— И вовсе не я его облаяла, а ты!
— Но ведь ты меня поддержала!
Паулине не хотелось ссориться. Она пожала плечами:
— Да ну… Обида перегорит, и он приедет. А если и нет, прилетит Бронька с этим своим смешливым Теодорчиком. Он работящий.
В исключительном согласии они уточнили свои садоводческие планы, после чего перешли к семейным сплетням. Часть разбежавшихся по отпускам-каникулам родственников и свойственников пропала у них из виду, про них сестрам ничего не было известно, поэтому оставалось только терпеливо ждать, чего обе они страшно не любили.
— А Иоанна? — вспомнила вдруг рассердившаяся Паулина. — У нее же был какой-то тип, еще более трудолюбивый, чем Теодор…
— Нашу общую приемную племянницу выброси из головы, — трезво перебила ее Леокадия. — Во-первых, я понятия не имею, когда она вернется, во-вторых, о своем хахале она в последний раз что-то мекала-бекала в прошлом году, поэтому я в него вообще не верю. Она его от всех скрывала. И вообще мне кажется, что это как раз и был тот самый специалист по парникам и стеклянным крышам. А в третьих, что-то мне на ум все время приходит какая-то студентка-ботаничка, которая сюда лезет со своими экспериментами… чья-то седьмая вода на киселе, только не помню чья.
— Тоже работящая?
— Посмотрим..
Само собой разумеется, что на богатом хозяевами участке на следующий день появилось множество людей, и работа закипела. В одном все были единодушны.