— Живой! — выдохнула Меридит. — Слава всем богам!
— Я бессмертный демон! — гордо напомнил тот.
— По тебе не скажешь! — проворчал эльф.
А верная себе Энка накинулась с бранью, и даже перебитая нога ей в том не мешала:
— Ишак ты, а не демон, демон тебя раздери, простите за каламбур! Зачем учинил такое безобразие?! Нас же чудом не завалило! Убийца ты и есть после этого!!!
— Ничего подобного! — воспротестовал подменный сын ярла. — Я нарочно следил, чтобы нас не накрыло, стороной прошло.
— Вот я и говорю: чудом! Зная, сколь ты силен в магии… — не успокаивалась вредная девица.
— Неужели так трудно было просто взять нас и увести через астрал? Хотя бы к Максу или еще куда-нибудь? — поддержал ее Орвуд, демонстрируя истекающую кровью рану в бедре.
— Легко! — Демон усмехнулся еще противнее. — Но только вместе с чудовищем — у меня не вышло его от вас отделить. То-то бы Макс обрадовался, спасибо сказал за такого гостя!
— А вы заметили — оно было немного похоже на Лавренсия Снурра! — неожиданно подала голос Ильза, минуту назад бесчувственная. — Ох, а вдруг это его родственник?! Хельги, ты его совсем задавил? Насмерть?
— Щас откопаем и проверим! — огрызнулась за брата Меридит.
Ильза притихла. Она вдруг поняла, что ужасно по ним соскучилась — по Лавренсию Снурру, его жене Офелии и крошке Паскуалю… Эх, вот бы повидаться!
Из дневника Хельги Ингрема
Я рад, что мы наконец выбрались из Даан-Азара. Не люблю подземелья. Каменная масса слишком давит на психику. Не представляю, чего привлекательного находят гномы в такой жизни?
И хорошо, что больше на нас никто не нападал. Второго раза я, пожалуй, не пережил бы. Аолен ругается, говорит, Силы Стихий однажды меня убьют… Может, Энка права, и мне следует активнее тренироваться на демона?
Уже полдня продираемся сквозь Неммлехские чащи — они начались от самого подножия Даарн-Ола. И впрямь дурное место! Подлесок — сплошной шиповник, терновник и тому подобная колючая дрянь. Будто нарочно разводили! Одежда рвется, сами идем расцарапанные — морды хуже чем после вчерашнего боя! Зря Аолен старался, исцелял.
Нам прежде уже доводилось бывать в зачарованных лесах: Чернолесье, Морагские топи… Магия там была не в пример мощнее. Но здешняя — какая-то особенная, изощренно пакостная. Точнее сформулировать не могу, ибо в вопросе не силен. Сюда бы колдуна хорошего — он бы разобрался, что к чему… Ах, где-то сейчас наш Балдур Эрринорский? Нам так его не хватает! Оказывается, очень тяжело быть в разлуке с тем, с кем связан общей судьбой. Мы скучаем по Балдуру, скучаем по Максу…
Зато клиент наш надоел хуже… неважно. Очень надоел. Даже не знаю почему. Вроде бы ничем не досаждает: не ноет (не в пример Бандароху Августусу), не бранится, с разговорами не лезет, идет себе и идет. Но раздражает ужасно. Не только меня — всех. Даже с кальдорианцами мы худо-бедно свыклись, но с этим типом — никак. Жаль, что он в нашем деле совершенно незаменим, иначе давно бы уже отправил его куда подальше!
…Ну надо же! Оказывается, здесь невозможно развести костер! Хворост сухой, а не горит, даже невозможно его подпалить! Магическое пламя тоже сразу гаснет, и у Аолена и у меня! Интересно, действуют ли тут защитные круги? Сейчас проверим…
Действуют! И на том спасибо! По крайней мере, сможем спать спокойно: еще неизвестно, кто бродит в этих краях по ночам. К слову, насчет дня уже ясно: никого, кроме нас! Лес совершенно мертвый: ни зверя, ни птицы, ни разумной твари. Лесовиц нет, пикси нет, ундинок в ручьях нет — спросить дорогу решительно не у кого. Ломимся наугад, полагаясь лишь на собственную интуицию… Интересно, есть у меня интуиция? Очень хочется надеяться…
Все гуще становился лес. Кустарник плотной стеной преграждал путь, чтобы преодолеть ее, приходилось мечами прорубать узкий коридор. Он зарастал едва ли не на глазах: захочешь вернуться шагов на триста — вновь упрешься в глухую стену. Расчистишь для ночлега поляну достаточной ширины — проснешься зажатым внутри плотного кольца; поленишься — будешь выковыривать себя из колючек и колючки из себя, как в самое первое утро. Зато на спящих никто не нападал. Ночной лес был таким же безжизненным, как и дневной.
Из дневника Хельги Ингрема
Каждый день мы говорим себе, что хуже быть уже не может, а на следующий день понимаем, что снова ошиблись.
Мне кажется, я за всю свою сознательную жизнь столько мечом не махал, сколько за шесть дней в этом лесу! Окаянные кусты растут плотно, будто в хорошей живой изгороди. Тысячи, тысячи шагов живой изгороди — от этого можно сойти с ума!