— Чем ты кормишь это несчастное дитя? — спросила миссис Маклахлан.
— Ах, вы об этом? — удивилась Ффуп, расстегивая подгузник и предусмотрительно дыша через рот. — Вчера вечером мне было некогда готовить, поэтому мы просто подъели пару коробок шоколадных конфет и закусили консервированными персиками в сиропе, которые завалялись в холодильнике…
— Это были не персики! — прорычала миссис Маклахлан. — Это были яйца для пирога, который я собиралась испечь сегодня. Двадцать четыре яйца, Ффуп. Неудивительно, что у бедной крошки несварение. Пора уже тебе понять, что материнство сопряжено с ответственностью…
— Какой пирог? — перебил ее Титус. — Не тот ли ваш чудный шоколадный пирог с меренгами? О, пожалуйста, сделайте его сегодня! Я так голоден, что мог бы съесть шесть кусков. Сделайте огромный пирог. Из тридцати шести яиц. Из ста яиц. Вы же великолепная повариха. Я никогда не ел таких вкусных пирогов…
— Вот подлиза. — Пандора с отвращением глянула на брата. — Только посмотри на себя. Унижаешься, пресмыкаешься.
— Заткнись, Пан, — прошипел Титус. — Это для твоей же выгоды, разве нет?
— Нет, Титус, это для выгоды твоего желудка. — Пандора хлопнула брата по животу. — Факт, что ты скоро станешь богачом, но разве обязательно становиться жирным богачом?
— Не кажется ли тебе, сестра моя, что мы хотя бы один день могли бы обойтись без воспоминаний о том, что мне предстоит унаследовать огромное состояние дедушки Борджиа? Миллионы, которые позволят мне жить в невообразимой роскоши, тогда как ты, бедняжка, будешь только смотреть и ронять слюнки. Хотя, надо отметить, сейчас ты не столько истекаешь слюной, сколько забрызгиваешь меня ядом сарказма… Думаю, со стороны любому видно, как ты завидуешь…
— Даже не думай, — отозвалась Пандора, с необыкновенным вниманием изучая свои ногти. — Это не зависть, скорее просто раздражение… В конце концов, что изменится между нами, когда ты запустишь свои лапы в эти миллионы? Неужели я буду считать, что ты менее бестолковый, или, наоборот, более умный, или не такой хулиганистый? Да вдобавок… — она точно рассчитала последний удар, — как только эти миллионы станут твоими, ты уже никогда не будешь уверен, любим ли мы тебя просто так, наш единственный Титус, или за твои деньги.
С этими словами Пандора резко повернулась и выскочила из кухни, хлопнув дверью. Она пронеслась по коридору и холлу, взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, в стремлении укрыться в тихой гавани своей спальни, прежде чем чувства окончательно захлестнут ее. Споткнувшись на изъеденном молью половике, она рухнула ничком на кровать, испустив задушенный вопль. Далеко внизу дедушкины часы пробили одиннадцать, полчаса, три четверти часа, полночь, а затем, видимо, изумленные собственной расточительностью, издали астматический хрип и затихли. «Еще одна проблема», — подумала Пандора, колотя кулаками по подушке. Если бы только она могла перевести часы назад и переделать прошлое. Особенно тот момент в прошлом, три месяца назад, когда Титус обнаружил, что избран наследником огромной кучи дедушкиных денег. С тех пор между братом и сестрой как будто возник невидимый барьер. Перемены были неизбежны, и, похоже, не в лучшую сторону. «Ну да, конечно, я просто завидую, — думала Пандора, скрипя зубами. — Меня попросту душит жаба при мысли о том, что Титус станет миллионером, а мне придется все так же растягивать на целую неделю свои жалкие карманные деньги».
— Это так несправедливо! — взвыла она вслух. — Ну почему дедушка оставил все это ему одному!
ТЕРПЕНИЕ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ
В подобные гнусные ночи Ностриламус был склонен проклинать судьбу, занесшую его в засиженные кельтами дикие земли Каледонии. Мало того что туземцы были злобными дикарями с размалеванной кожей, так еще и климат здесь был страшно суров. Подчиненные Ностриламусу центурионы забрасывали свои семьи письмами, умоляя выслать им теплые шкуры, одеяла и подбитые ворсом плащи: все, что могло бы спасти римлян от холода Каледонии. Ледяной дождь приветствовал Ностриламуса сразу же по прибытии в порт Лете и сопровождал его легион в течение всех семи дней пути до этой таверны на северо-западном побережье.