— Думаю, самое лучшее, что я могу сделать, это избавить тебя от промокшей одежды, — произнес он, обращаясь к безжизненно распростертой фигуре, слегка приподнял незнакомку и освободил ее от мокрого плаща.
Джек с немалым удивлением смотрел на скромное промокшее шерстяное платье, лишенное каких бы то ни было украшений. Он не встречал проституток в такой темной одежде. Следовало бы ожидать, что особа подобного сорта будет облачена во что-нибудь ярко-красное с большим вырезом, обнажающим грудь. Осторожно повернув девушку на бок, Джек расстегнул длинный ряд пуговиц на спине и стянул платье. Всепроникающая сырость сделала ее рубашку совершенно прозрачной, и соблазнительные груди с темно-розовыми сосками были хорошо видны… Услышав, что слуга отворяет дверь, Джек поспешил набросить на девушку плед.
— Вода, сэр, — сказал Петтибоун, держа в одной руке кувшин, из которого поднимался пар, а в другой стопку полотенец. — Вам понадобится что-нибудь еще, сэр?
— Вы совершенно невозмутимы, а, Петтибоун? — произнес Джек с легкой усмешкой. — Я знал, что поступаю мудро, нанимая вас. Я не могу позволить себе держать большой штат прислуги, но не жалею, что остановил свой выбор на вас.
Петтибоун казался донельзя польщенным.
— Жизнь у вас научила меня ожидать чего угодно, я уже ничему не удивляюсь, сэр. Эта леди поправится?
— Мы не можем этого знать, пока ее не осмотрит врач. Пошлите его наверх, как только он приедет. Попросите Фенвика подождать меня в библиотеке. Попозже нам с ним надо будет перекусить.
Петтибоун вышел из комнаты, и Джек снова повернулся к своей случайной гостье. Она дрожала, и он накрыл ее еще одним одеялом, гадая, сколько же времени девушка провела на улице в эту жуткую погоду. Неужели она настолько лишена здравого смысла? Неужели не понимала, что в такую ночь ей не стоит выходить из дома?
Рассерженный врач, которого, к его великому возмущению, в столь неподходящий час извлекли из постели, появился через несколько минут и выставил хозяина из комнаты. Джек присоединился к Спенсу в библиотеке.
— Ну как она? — спросил Спенс, прикрывая зевок обшитым кружевами носовым платком.
— Все еще без сознания, — хмуро ответил Джек. — Боюсь, что я причинил ей непоправимый вред. И ответственность за это лежит на мне, хотя один Бог знает, что мне делать с продажной женщиной, когда она выздоровеет. Не отправлять же ее обратно на улицу! Она моложе, чем мы дума ли, Спенс, и вероятно, недавно занялась этим ремеслом. Я, возможно, негодяй с черным сердцем, но не дьявол во плоти.
— Возьми ее в горничные, — посоветовал Спенс, глубокомысленно наморщив лоб. — Или пусть греет тебе постель.
Джек устремил на друга мрачный взор:
— Ты отлично знаешь, что я не могу себе позволить нанять горничную. Что касается постели, с этим нет проблем, но я предпочитаю женщин, которые не занимаются определенным промыслом на улицах.
— Полагаю, Джек, тебе придется повозиться с этой милашкой, пока она не поправится, а потом предоставь ей идти своим путем.
— Женщина, которая лежит наверху в постели, какое-то время никуда не сможет пойти, джентльмены.
Врач вошел в библиотеку и плюхнулся в обитое кожей кресло, которое знавало лучшие времена.
— Что с ней, доктор… простите, я не уловил ваше имя.
— Дадли, во-первых, у нее сломана левая рука. Далее, многочисленные кровоподтеки, и, похоже, разовьется пневмония, причем очень серьезная. Милая крошка. Кто она и каким образом так пострадала?
Джек смешался и внезапно утратил дар речи. По непонятной причине он не хотел сообщать, что эта женщина скорее всего проститутка.
— Она дальняя родственница мистера Грейстока, из ирландской ветви семьи. Ее отец барон. Он отправил дочь в Лондон, чтобы она была представлена в обществе, — заговорил Спенс. — Она подопечная Джека. Пострадала, когда ее карста опрокинулась в предместье Лондона. Девушка несколько часов пролежала под дождем, прежде чем пришла помощь и ее привезли сюда.
Джек испустил стоп. Богатое воображение Спенса когда-нибудь приведет их к неминуемой гибели.
Сверх меры довольный собственной сообразительностью, Спенс одарил приятеля довольной улыбкой.
— Это вполне объясняет ее травмы, — кивнул доктор Дадли. — Я оставлю лекарство, а завтра приеду снова, чтобы взглянуть на ее руку. К тому времени опухоль уменьшится. У вашей родственницы, вероятно, возникнут боли, но настойка опия их облегчит. Если не наступят непредвиденные ухудшения, леди Мойра поправится недели через четыре, максимум через шесть.
— Вы знаете ее имя? — удивился Джек, бросая на Спенса яростный взгляд. — Не помню, чтобы я называл его вам.
Он с радостью задушил бы своего друга за то, что тот впутал его в эту историю. Ничего себе родственница!
— Она очнулась вскоре после того, как я начал ее осматривать. Я спросил, как ее зовут, она ответила. Ее ирландский выговор восхитителен. Поскольку она не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы, я решил получить ответы от вас, Спенс, сочиняя свою сказку, не имел представления о том, что Мойра и в самом деле ирландка, и теперь был чрезвычайно рад, что в его истории есть хоть крупица правды. Зато Джек явно готов был взорваться. Мало того, что на его попечение свалилась покалеченная, правда, им же самим, шлюха, он еще объявлен ее родственником благодаря Спенсеру Фен-вику и его особому чувству юмора. Джеку хотелось верить, что доктор Дадли окажется сдержанным на язык, и вместе с тем боялся, что тот не прочь посплетничать.
— Вы останетесь позавтракать, доктор? — с подчеркнутой любезностью обратился к врачу Джек.
Он надеялся, что Дадли откажется. Ему не терпелось остаться наедине со Спенсом и устроить ему хороший разнос.
— Нет времени, — ответил Дадли, с трудом высвобождая из кресла свое дородное тело. — Прием больных начинается рано. Я приеду завтра вечером взглянуть на больную.
Появился Петтибоун, а вместе с ним и завтрак на подносе, который был торжественно водружен на стол. Заметив, что врач собирается уходить, Петтибоун поклонился и пошел провожать его до входной двери. Спенс и Джек остались наедине.
— Олух несчастный, что ты наделал! — загремел Джек. — Тоже шутник нашелся! Кой черт тебя дернул за язык? Чего ради ты сообщил этому старому сплетнику, что эта шлюха моя родственница?
У Спенса рот был набит едой, тем не менее он заулыбался.
— А ведь это грандиозная шутка, правда, Джек? На этот раз я превзошел самого себя. Просто смех. Много ли шлюх ты можешь насчитать в своей семье?
— Ни одной, насколько мне известно, — вполне серьезно ответил Джек. — И не намерен обзаводиться ею и сейчас. Особенно ради твоего развлечения. В один прекрасный день твои шуточки обернуться против тебя же.
Джек замолчал и принялся за еду. Покончив с завтраком, он снял салфетку и встал.
— Ты куда? — спросил Спенс, положив вилку.
— Хочу взглянуть на больную.
— Погоди, я пойду с тобой.
Когда мужчины на цыпочках вошли в спальню, Мойра, спала сном невинного младенца. Однако, видимо, сон се был не настолько уж крепок, так как при их появлении она сразу открыла глаза.
Какой богатый теплый медовый цвет, подумал Джек. Не карие, не ореховые, а чисто янтарные с золотистыми искорками.
— Кто вы такие? Что случилось? — Дадли не преувеличил, назвав ее голос восхитительным. — Где я?
Завороженный Джек вынужден был откашляться, прежде чем заговорить:
— Вы у меня в доме, Мойра. Вы помните, что с нами случилось?
Взгляд девушки на мгновение застыл, затем сделался печальным. Она очень хорошо помнила, что с ней произошло, но не собиралась рассказывать об этом двум незнакомым мужчинам.