Вслед за дядей — Квициани — взбунтовалась его племянница. Она возмутилась цинизмом тбилисской власти, для которой жизни жителей села Чхалта ничего не значили, когда на кону стояли миллионы баррелей нефти, и рассказала журналистам правду, что жертвами «полицейской операции» стали не «международные террористы и абхазские боевики», а мужчины-сваны, их женщины и дети, «уставшие жить в резервации».
Ее поддержала оппозиция. Один из лидеров — Нателашвили — обратился к генсеку ООН с требованием «…предать президента Грузии Саакашвили международному трибуналу за преступления против человечности, а армию призвал: «сложить оружие и выйти из Кодори». Другой ее деятель — Пирцхелани — объявил голодовку. К ней присоединились его единомышленники. Они просили грузинских женщин «…не давать детям одних грузинских матерей убивать других, а власть — прекратить братоубийственную войну».
Окончательно план «восстановления конституционного порядка в сепаратистской Абхазии и вытеснения с ее территории оккупационных российских войск» сорвал президент Багапш. Чего это стоило Сергею Васильевичу, знает только он сам. Волна народного гнева катилась по Абхазии и грозила смести не только интервентов, но и его самого. Недоброжелатели вспомнили о грузинских корнях жены президента, его партийном прошлом и заподозрили Сергея Васильевича ни много ни мало в «предательстве интересов Абхазии».
30 и 31 июля в Сухуме перед президентским дворцом бушевала вооруженная, пылающая жаждой мести толпа ветеранов грузино-абхазской войны 1992–1993 годов. Обстановка в столице Абхазии напоминала перегретый паровой котел, готовый вот-вот взорваться. На это рассчитывали в Тбилиси и лезли из кожи вон, чтобы спровоцировать заводных абхазов на ответный удар, а потом обвинить «сепаратистский режим Сухума в поддержке международных террористов».
В тот критический для себя и Абхазии момент президент Багапш совершил невозможное — он не допустил, чтобы республика стала игрушкой в руках могущественных сил. Он нашел слова, остудившие горячие головы, рвавшиеся «порвать в клочья саакашистов», и сохранил тысячи жизней своего малочисленного народа. Спустя два года, в августе 2008-го, когда армия Грузии позорно бежала из Верхнего Кодора, даже самые ярые критики Сергея Васильевича Багапша убедились в его дальновидности и благоразумии. Мощные оборонительные укрепления, не уступающие знаменитой линии Маннергейма, стали бы непреодолимым препятствием на пути ополченцев и армии Абхазии.
Москва, чьи миротворцы понесли жертвы — погиб капитан Марченко, а с ним еще пять молодых полных сил и надежд русских парней, тоже проявила благоразумие — не стала очертя голову бросаться в хитроумно поставленный капкан и не позволила втянуть себя в международные дрязги с самыми непредсказуемыми последствиями. В Кремле нашлись здравомыслящие головы, посчитавшие, что поражение в одном бою — это еще не проигрыш всей битвы, и борьба за сферы влияния на Южном Кавказе из военной области переместилась в политико-дипломатическую.
К 1 августа 2006 года о «мятеже» в верхней части Кодорской долины напоминали лишь дымящиеся развалины крестьянских домов и два десятка свежих могил на окраине села Чхалта. Но о них в грузинских государственных СМИ не было сказано ни слова. Словесные баталии в стенах парламента и за ними на время утихли. Чего нельзя было сказать о резидентуре ЦРУ в Тбилиси.
Обстановка на ее конспиративной квартире, расположенной неподалеку от отеля «Махараджа», напоминала затишье перед бурей. Об этом не подозревали большинство сотрудников грузинских спецслужб — на совещание были допущены только избранные. Высокая кирпичная стена надежно ограждала старинный особняк от городской суеты и непрошеных гостей. Холодные глазки видеокамер бдительно стерегли подходы, а плотно закрытые жалюзи на окнах скрывали обитателей от любопытных глаз.
Со стороны особняк казался вымершим. Это только казалось, он жил своей, особенной жизнью. На первом этаже, в холле, топтался мрачный охранник и, маясь от скуки, прислушивался к тому, что происходило за дверью «особой комнаты». В ней находилась дежурная смена «слухачей». Склонившись над пультами управления электронной системы защиты, они сканировали пространство вокруг особняка и пытались обнаружить электронные щупальца вездесущей русской разведки. Пока она себя никак не проявила, и на дисплее сохранялась ровная картинка. Переведя систему наблюдения из ручного в режим автоматического контроля, старший дежурной смены Роберт Шульц доложил резиденту Джону Ахерну: