Васька забывался, втягивался в сон — и уже до самого утра.
Но вот столкнулся однажды он с дядей Колей у родника, где брали воду в засушье, — в колодцах в это время она начинала ржаветь и шла только на стирку да полы. Сосед первым поздоровался. Будто ничего и не случилось… Может, обрадовался, что пронесло. По-прежнему «Васек да Васек». Совесть же у человека! Про отца вспомнил: тяжело, мол, ему летом, кругом загорания. И обход большой, шел бы лучше в леспромхоз. Там и заработки больше, и не перерабатывают.
— А вы ему это скажите! — хмуро посоветовал Васька.
Зачерпнул воды и пошел себе потихоньку. Но все же подумал, что напрасно нагрубил человеку… Малость постоял, поджидая соседа, но того все не было. Васька отнес ведра, поколол немного дров, а соседа еще нет.
Наконец появился. Заспешил в огород, к тете Зине. Зашептались о чем-то. Потом дядя Коля направился к Ваське.
— Слушай, Васек, куда Балашов подевался, а?
Интересно, что случилось! Сколько с Балашовым не разговаривает, а тут — на тебе!
— Нет дяди Игната, — ответил тихо. — В городе. Бабу Полю в больницу повез.
— Да… Жаль бабусю.
Васька заметил, что сосед сразу как-то оживился, повеселел.
— Ах как жаль бабусю! — повторил он. — А ты не знаешь, когда он вернется? Да не косись на меня, Васек! Дело у меня к Балашову. Подсчитали мы с Зиной, и выходит, что без сена к весне останемся. Корове-то, может, с грехом пополам и хватит, а вот телке придется зубы на полку. Вишь! А телка-то стельная, жалко под нож… Вот и надумали прикос просить. Не откажет поди Балашов, а?..
— Покосы отец отводит, не Балашов. Вы же это сами знаете!
— Ц… м-м! Верно же! Что же это я… А где отец, Васек? — посмотрел выжидающе.
И сам не знает Васька, что это на него нашло, зачем, собственно, соврал дяде Коле. Может, уловил в голосе и глазах соседа какую-то дальнюю нехорошую задумку или подумал, что отцу сейчас не до отводов, а травы — вон по полянам, на колхоз хватит. Не просил же дядя Коля участка по весне: где хотел, там и косил, по-хозяйски…
— Уехал отец. На семинар вызвали…
И тут же подумал, что не вечером, так утром быть неприятностям…
Васька уже второй раз покормил козу — принес с поляны вязку травы. Покликал кур и порадовался их никогда не пропадающему аппетиту. Он нарочно сорил корм себе под ноги, приучал птицу к полному доверию. И куры шныряли теперь между ног, склевывали крошки с легкой Васькиной обуви. Только желто-красный старый петух не шел на сближение, подхватывал то, что отлетало подальше. И все косил круглым глазом на Ваську — сердито и недоверчиво.
А день все тянулся и тянулся, словно зацепился рогами за сучья и никак не мог отцепиться. Васька сидел на чердаке — читать не читал, думать не думал. Ждал отца и надеялся, что он придет поздно…
Придремал было. Совсем немного, капельку, а проснувшись, заметил: стемнело чуть. Вырвался-таки, отцепился! Понесся теперь, небось зарадовался! Хорошо ему, весело, через всю Сибирь, через Урал, дальше, дальше, а там уж и Москва. Вот поспит Васька ночь, одну только ночь, а день по всей земле пробежит и снова сюда вернется. Как ни в чем не бывало!
Дикие голуби — парами и в одиночку — рассекали крыльями сухой, прогретый к вечеру воздух. Иногда они проносились совсем близко, не подозревая, что Васька видит поджатые, будто малюсенькие кулачки, красные лапки, сбитый пух на брюшках. Там, куда они летели, кричали, устраиваясь на ночь, горластые кедровки Прилетела знакомая сорока и опять стала скакать по крыше, будто невзначай заглядывая в Васькино окошко Сколько раз пугал ее, однажды чуть не пришиб головкой спекшегося шлака — не помогает. Что-нибудь да упрет! Как-то ножичек схватила — не осилила, выронила на крыше.
Мать пришла, позвала ужинать, но Васька загляделся на засыпающий лес, сразу не отозвался.
Отец идет! Но почему мимо дома?.. Васька привстал, пригляделся. Да это же дядя Коля. С ружьем…
Качнулись ветки и скрыли темный, приземистый силуэт соседа.
— Я за водой! — на ходу сообщил Васька матери, схватил ведро и шмыгнул в калитку. Пробежав немного, он остановился, перевел дух. Потом сунул ведро в куст и, прячась за деревьями, сторожко покрался следом. Он волновался и думал всякое и чувствовал, что неспроста приходил сегодня сосед…
Не доходя до родника, дядя Коля остановился, поозирался немного и стал чудить, выделывать замысловатые движения. Размахивал руками, обнимал, приподнимаясь на носки, старую замшелую ель.