– Ох ты божечки ты мой! Гляньте-ка на это. Эй вы, все! Ну-ка быстро посмотрели все сюда! Эта деваха тут ревет, потому что постельку приходится заправлять!
Я услышала смешки нескольких женщин и поморщилась, думая о том, что мне придется провести с этими людьми бог знает сколько времени, а теперь все они прекрасно знают, какая я тряпка.
– Эта сучка, видать, не привыкла домашними делами-то заниматься, – продолжала тем временем Нокс. – Слишком занята была тем, чтобы кайф ловить да члены сосать по переулкам, где уж тут время-то найти постель заправить дома! – Она наклонилась и уперлась руками в колени, так чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с моим, и грозно уставилась, казалось, прямо в мою душу. – Так вот, теперь ты у меня дома, сука, – прошипела она.
– Пусть эта слезливая нарколыжка послужит уроком для всех вас, – продолжила она, выпрямившись. – Вы, сучки, можете сколько угодно выпендриваться там, в городе, но, находясь здесь, вы дерьма не стоите. А сейчас я хочу, чтобы все вы сняли простыни со своих гребаных постелей и застелили их идеально – вы ж знаете, как я люблю, да? Как закончите, опять снимете и перестелете заново. Остановиться сможете тогда, когда заключенная Джонсон заправит свою постель как следует. Я потом приду и проверю. Из камер не выходить, пока не закончите!
Заключенные застонали на разные голоса и принялись стаскивать с постелей простыни, сыпля проклятиями и вслух мечтая надрать мне задницу, когда отопрут двери. Нокс уже почти вышла из блока, но у порога снова остановилась. Развернулась и неторопливо пошла ко мне. В блоке опять повисла тишина. Я почувствовала, как все мое тело подобралось, когда она низко склонилась надо мной, едва не прижимаясь губами к моему уху.
– Я знаю, что ты сделала, Джонсон. Элиот – мой хороший друг. Тебе не следовало так подставлять его, ведь он любил тебя. Можешь мне поверить, я уж позабочусь о том, чтобы ты сполна заплатила за то, что сделала. – Она грубо похлопала меня по спине и снова направилась к двери. – И еще одно! – крикнула она через плечо всем, выходя из блока. – Будьте любезны, когда откроются двери и вас выпустят, дать этой крале понять, как вы благодарны ей за то, что она заставила вас снова и снова заправлять свои койки!
Она расхохоталась, и дверь за ней захлопнулась.
9
Следующие сорок пять минут я заправляла и снова перезаправляла свою постель. Краем глаза я видела, что Нокс стоит на платформе наблюдателей и смотрит на меня. Каждый раз, сделав это идеально (ну, на мой взгляд), я умоляюще поднимала на нее глаза в надежде, что теперь-то уж она удовлетворена. Моя судьба зависела от ее вердикта, потому что каждый раз, как мне приходилось начинать все заново, остальные заключенные блока должны были делать то же самое.
Лаконичное «не-а» по интеркому эхом разносилось по общей комнате, на что все женщины отзывались дружным разочарованным стоном. Скоро с меня уже градом лился пот – и не столько от тяжести самой задачи, сколько от давления ситуации.
Когда мне наконец каким-то образом удалось сделать все правильно (я совершенно уверена, что внешний вид постели в этот раз ничем не отличался от предыдущих), все население нашего блока разразилось саркастическими аплодисментами. Я вздохнула с облегчением и побрела к своей камере, сопровождаемая выкриками:
– Ну, наконец-то!
– Еще чуть-чуть, и я бы не выдержала!
– Одна тупая сука койку не может заправить, а все остальные страдай!
– Повезло четырехглазке, что я в карцер не хочу, а то сшибла бы очочки-то с ее уродской хари!
Я стояла у камеры, как мне показалось, целую вечность, дожидаясь, когда откроется дверь. Мне хотелось заползти в свою идеально заправленную постель и проспать все время, которое осталось провести здесь. Я не могла знать, что будет, когда откроются двери, но представляла себе, что меня как минимум ждут злобные взгляды и полные ненависти комментарии.
– Не боись, ни хрена тебе не сделают, – сказала Брэнди, видя мое обеспокоенное лицо. – Дерьма-то много наговорят, но карцера каждая ссыт. Худшее, что будет, – словесный понос, клянусь тебе. А если еще что-то попробуют сделать, я им гребаные глотки-то заткну.
– Это чем же? – хмыкнула я.
– А вот этим! – ответила она, выхватывая из своей корзины женскую прокладку. Мы обе истерически расхохотались. Мне нужно было как-то отвлечься от смеси эмоций, которые я испытывала, и этот взрыв хохота дал славную передышку после драматического напряжения минувшего часа.
Обычно, ощутив приближение любых негативных эмоций, я со всех ног бежала за наркотиками. Я притупляла эти чувства в тот же момент, когда они давали о себе знать. Теперь у меня не было выбора, кроме как ощущать их, и я обнаружила, что не слишком хорошо с ними справляюсь.