- Здравствуйте. Ну как, вы еще не уехали в Рим? Я показала на себя и на Розетту:
- Посмотри, в каком мы виде.
Он посмотрел на нас и сейчас же понял, в чем дело.
- Ночная бомбежка?
- Именно так, и у нас больше ничего нет. Бомба разрушила домик, где мы нашли себе пристанище, и наши чемоданы вместе с консервами, которые ты нам дал, остались под развалинами.
Он больше не улыбался. Вид Розетты, ее кроткое лицо, покрытое грязью, были слишком печальны.
- Продукты я могу вам дать, как и вчера,- сказал он,- кроме того, вы получите кое-что из одежды. Больше ничего, к сожалению, я не могу для вас сделать.
- Помоги нам вернуться в Рим,- сказала я.- Там у нас есть и квартира, и вещи - вообще все.
Но он ответил так же, как накануне:
- Как же ты хочешь идти в Рим, если мы сами туда не дошли?
На это я, конечно, ничего не могла ответить и промолчала Он дал нам несколько банок консервов и велел итальянцу с белой повязкой на рукаве проводить нас в другое помещение, где раздавали одежду. Вдруг, уже прощаясь с ним, я сказала, сама не знаю почему:
- Мои родители живут в деревне недалеко от Валлекорсы, или, лучше сказать, жили, потому что теперь я не имею о них никаких сведений. Помоги нам добраться до их деревни. Там я всех знаю, и если даже не найду своих родителей, смогу там как-нибудь устроиться.
Он посмотрел на меня и ответил любезно, но решительно:
- На военных машинах нельзя перевозить гражданских лиц. Это категорически запрещено. Только итальянцы, работающие для американской армии, могут пользоваться военными машинами, да и то лишь по служебным делам. Мне очень жаль, но я ничего не могу для вас сделать.
Сказав это, он повернулся к двум женщинам, которые стояли за нами в очереди; я поняла, что нам больше нечего от него ждать, и пошла вслед за итальянцем с белой повязкой на рукаве.
Как только мы вышли из здания, итальянец, слышавший наш разговор с американским офицером, сказал нам:
- Как раз вчера двух беженцев, мужа и жену, отправили в их деревню на военной машине. Но они могли доказать, что зимой скрывали у себя в доме английского военнопленного. В награду за это в виде исключения их послали на машине в деревню. Если и вы сделали бы то же самое, я думаю, что вас отправили бы без всяких разговоров в Валлекорсу.
Тут Розетта, до сих пор молчавшая, вдруг воскликнула:
- Мама, ты помнишь этих двух англичан? Мы тоже можем рассказать, что они были у нас.
У меня была записка, которую англичане дали мне, уходя от нас; записка была на английском языке, и они оба подписались под ней, я положила эту записку вместе с деньгами. Денег теперь у меня почти не осталось, но записка должна была быть цела. Я совсем забыла о ней, но тут порылась в кармане и нашла ее. Англичане просили меня передать эту записку первому же офицеру союзной армии, с которым мы встретимся. Я сказала радостно:
- Мы спасены!
И объяснила нашему спутнику причину моей радости, рассказав о двух англичанах - как мы их приютили в день рождества, потому что все остальные беженцы боялись пустить их к себе, как они ушли от нас рано утром, а потом пришли немцы искать их. Итальянец сказал:
- Идемте со мной за вещами. А потом я отведу вас в штаб, и вы увидите, что они сделают вам все, что надо.
Мы прошли в другой дом, где раздавали одежду, и там получили каждая по паре мужских ботинок на резиновой подошве, зеленые чулки до колен, юбку и блузку того же цвета. Это была форма, которую носили женщины в их армии; мы остались очень довольны, что получили эту одежду, потому что наши платья превратились в лохмотья и были покрыты засохшей грязью. Кроме того, нам дали еще кусок мыла, которым я сейчас же воспользовалась, чтобы умыться и вымыть руки, то же самое сделала Розетта, потом мы причесались; теперь у нас был почти приличный вид, и итальянец сказал нам:
- Вот и хорошо, хоть на людей похожи стали, а то у вас был совсем дикий вид. Ну что ж, идемте в штаб.
Штаб находился в другом доме. Мы поднялись по лестнице, везде стояли военные полицейские, спрашивавшие нас, куда мы идем: наверно, они должны были все узнавать и проверять. По лестнице вверх и вниз сновало много солдат и итальянцев, мы поднялись на верхний этаж. Наш провожатый поговорил с солдатом, стоявшим на карауле перед дверью, потом подошел к нам и сказал:
- Ваше сообщение их очень интересует, вас примут немедленно. Садитесь на этот диван и ждите.
Ждать нам пришлось совсем недолго. Не прошло и пяти минут, как солдат вошел в дверь, потом вышел и позвал нас. Мы вошли в комнату.
Комната, в которую мы вошли, была совсем пустой, в ней стоял только письменный стол, за которым сидел белокурый мужчина средних лет, с рыжими усами щеточкой, с голубыми глазами, веснушчатый, толстый и добродушный. Он был в мундире, тогда я еще не разбиралась в их чинах, но впоследствии узнала, что это был майор. Перед письменным столом стояло два стула; майор встал, когда мы вошли в комнату, предложил нам сесть и сел только после того, как мы уселись на стульях перед столом.
- Хотите курить?-спросил он нас на хорошем итальянском языке и предложил пачку сигарет.
Я отказалась, и он сейчас же перешел к делу:
- Мне сказали, что у вас есть записка для меня. Я ответила:
- Вот она,- и протянула ему записку.
Он взял записку, прочитал ее два или три раза очень внимательно и с серьезным лицом, пристально смотря на меня, сказал:
- Эта записка содержит очень ценные для нас сведения Уже много времени мы ничего не знали об этих двух военных, и мы вам очень благодарны за все, что вы для них сделали. Опишите мне их, как они выглядели?
Я описала их ему, как умела:
- Один был маленький блондин с острой бородкой. Другой - высокий и худой, с темными волосами и синими глазами.
- Как они были одеты?
- Насколько я помню, на них были черные клеенчатые куртки и длинные брюки.
- На них были головные уборы?
- Да, что-то вроде военных фуражек.
- А оружие у них было?
- Да, у них были пистолеты. Они показали мне их.
- А что они собирались делать после того, как ушли от вас?
- Они хотели идти через горы к линии фронта, перейти через нее и добраться до Неаполя. Они провели всю зиму в крестьянском доме под Горой Фей и направлялись к фронту в надежде перейти через него. Но я боюсь, что им этого не удалось, потому что все говорили, что линию фронта невозможно перейти из-за немецких патрулей, а также из-за пушек и пулеметов.
- Да,- сказал он,- фронта им перейти не удалось, потому что до Неаполя они не добрались. Когда, в какой день они были у вас?
Я сказала ему, а он, помолчав немного, спросил еще:
- Сколько времени они оставались у вас?
- Всего только одни сутки, они очень спешили, а кроме того, боялись, что кто-нибудь на них донесет. Так и случилось, потому что едва они ушли, как явились немцы. Англичане провели с нами первый день рождества, мы вместе с ними ели курицу и выпили немного вина.
Он улыбнулся и сказал:
- Вино и курица - это только часть нашего вам долга. Скажите, что мы можем для вас сделать?
Тут я ему рассказала все. Что нам нечего было есть, что в Фонди мы не хотели оставаться хотя бы потому, что у нас не было здесь даже крова: домик, в котором мы поселились, разрушен бомбежкой этой ночью; поэтому мы хотим добраться до моей деревни вблизи Валлекорсы: там живут мои родители, и там мы можем некоторое время жить у них. Он выслушал меня очень серьезно и сказал:
- То, что вы у меня просите, по правде сказать, запрещено Но ведь и принимать у себя английских пленных во время немецкой оккупации было тоже запрещено, не так ли?
Он улыбнулся мне, а я ему. Помолчав немного, он сказал:
- Сделаем так: я скажу, что вы едете с нашим офицером, чтобы собрать сведения об этих двух военных, исчезнувших где-то в горах. Мы бы провели поиски во всяком случае, хотя и не в вашей деревне, лежащей в стороне от дороги, по которой они могли следовать, значит, этот офицер сначала отвезет вас в Валлекорсу, а потом приступит к поискам.
Я горячо поблагодарила его, а он мне сказал:
- Это мы должны благодарить вас. А теперь назовите мне ваши имена.
Я сказала ему, как нас зовут, он тщательно записал наши имена, потом встал из-за стола, чтобы попрощаться с нами, и был так любезен, что проводил нас до двери и поручил стоявшему у дверей солдату, сказав ему что-то по-английски. Этот солдат тоже стал такой любезный с нами и попросил нас следовать за ним.