— Да уж поумнее некоторых!
— Кого это «некоторых»?
— Всяких простокваш-промокашек…
— Леша — бегемоша…
— Ай-яй-яй, тише, пожалуйста, — быстро сказало Ыхало. — Так мы ни о чем не договоримся.
— А о чем надо договариваться? — спросила Даша (показав брату язык).
— У меня вертится одна мысль. Догадка. Неужели правда?.. Ых, нет, надо сперва проверить…
— Да что проверить-то? — подскочил Леша.
— Если хотите, пошли ко мне в гости.
Ыхало тщательно вырвало у входа в баньку крапиву.
— Проходите, пожалуйста… Само-то я обычно через трубу проникаю, поэтому тут и заросло все…
В баньке, как уже известно, застарело пахло березовым листом. Было полутемно и таинственно. Оконце — маленькое, да и то закрыто сорняковыми джунглями. Ыхало засветило свечку в увесистом медном подсвечнике. На бревнах стены изогнуто обозначилась тень Филарета. Она сидела и вылизывала заднюю лапу.
— Сейчас, сейчас… — пыхтя, торопилось Ыхало. — Вот…
И оно вытащило из-за печки картонную коробку.
— Здесь пластинки. Я их насобирало в доме в разные годы. Старуха все равно никогда не слушала, а я здесь иногда развлекаюсь… Тут старина всякая. «Амурские волны», Шаляпин, Собинов. Певцы были такие… А вот русские романсы, мадам Вяльцева поет… Это, конечно, на любителя, молодежи это неинтересно…
— Папа любит Шаляпина, — сказала Даша.
— Папа ведь уже не молодежь, — возразил Леша. Просто чтобы сказать поперек.
— Ну и не старый…
— А вот та самая пластинка! — торопливо перебило брата и сестру Ыхало, чтобы опять не поссорились. — Я давно заметило, что она не такая, как другие. Дважды роняло — и ни трещинки. И без наклейки — неизвестно, чья и откуда… Я ее в доме за книжным шкафом нашло… Обратите внимание, она тоже старинная — запись с одной стороны, как в давние времена делали.
Леша взял пластинку.
— Ух, какая тяжелая…
— Лешка, не урони!
— Тебе же сказали, что небьющаяся.
— Все равно…
— Если бы все равно, лазили бы в окно!
— Ха-ха, а ты ночью лазил!
Леша засмеялся:
— Сдаюсь, переспорила… Ыхало, а что на ней, на пластинке-то?
— Одну минуточку… Ых… — Ыхало выволокло из-под лавки небольшой чемодан. Положило на скамью. С ржавым повизгиванием открылась крышка.
В чемодане оказался покрытый малиновым сукном диск. А еще — изогнутая блестящая трубка с плоским набалдашником.
— Патефон! — обрадовался Леша.
— Проигрыватель? — спросила Даша.
— Да. Только старинной конструкции.
— А где электрошнур? Или он на батарейках?
— Он вообще без электричества работает… А еще раньше были граммофоны, с большущей трубой. Не слыхала, что ли, про такие?
— Я видела на картинках. Но я думала, что они все равно с проводом… А как же без электропитания?
— Ох и необразованная ты, Дашка! Только и знаешь свою кройку и шитье. Хоть бы изредка техническую литературу читала… Это механическая акустика. Пружина ручкой заводится.
— Да… — вздохнуло Ыхало. — Только, извините, у меня не заводится, пружина давно лопнула. Приходится пальцем вертеть.
— И получается? — удивилась Даша.
— Сейчас покажу…
— А что на пластинке-то? — опять спросил Леша.
— Да, признаться, ничего особенного. Такая приятная песенка. Но в свете последних событий… Давайте послушаем.
Ыхало положило черную пластинку на малиновое сукно. Приготовилось опустить на край блестящую мембрану с иглой. Уперлось пальцем рядом со шпеньком в центре круга — чтобы вертеть.
— Постойте! — подскочил к Ыхалу Леша. — Попробуем без пальца…
Круг шевельнулся. Ыхало отдернуло палец:
— Ой…
Круг завертелся. Быстрее, быстрее…
— Удивительно-изумительно, — прошептало Ыхало. И осторожно опустило на пластинку иглу.
Патефон зашипел. Потом в нем забрякал какой-то инструмент. Словно негромкое пианино с жестяным звоном. А затем зазвучал голосок, непонятно чей. Похожий на тот, что у Петруши, только без рассыпчатого «р». В общем, кукольный какой-то:
Песенка была как песенка. Словно из какого-то мультика. Но вот этот припев с «ля-ля-ля» напомнил Леше про букву «а», и он поморщился. А кукольный голосок пел дальше: