— Пестрая публика… Да вы должны знать! Стас работал в камере хранения ручной клади на вокзале. Бывший футболист! Помните?
С футболистом Денисов действительно был знаком: тот играл за вокзал в товарищеском матче против вокзальной милиции.
— Помню.
— Косов, говорят, решил уйти от них. Сколько можно? Там и выпивки бывали.
— А как характеризовали Косова?
— Опытный работник. Дисциплинированный.
— Он давно здесь?
— Лет десять. — Контролер не знал, что делать с I’ кими, достал тяжелые железнодорожные ключи, повертел, сунул в карман. — Перерыв, правда, у него был. Работал в Москве, в отделении. Ездил начальником почтового вагона. Потом уволился.
— Почему? Известно?
Ремизов вздохнул:
— Какая-то неприятность. — На малоподвижном лице мелькнуло подобие мимики. — Главное: работа трудная! Корреспонденции много, в пути все время сортировка, выдача… Спать мало приходится. Видели, сколько почты в кладовой! Да еще транзит!
— Там, кажется, работы поменьше, — заметил Денисов.
— Это да… Тут вы правы. — Ремизов снова попыталея помочь себе мимикой, глазами, но на лице только возникла гримаса старания. Голубоватые глаза были пусты. — Выдача транзита производится на основных станциях. По списку. Я ведь тоже ездил. Семь лет! — Он, наконец нашел точную мысль. — Эта работа хороша для тех, кто далеко живет. Они неделю ездят — месяц дома сидят!
— У Косова семья есть?
— Под Москвой. — Ремизов подвинулся, пропуская выходившего из кладовой эксперта-криминалиста. — Двое детей, жена.
— Большие дети?
— В школу еще не ходят… — Он качнулся назад, на свое место к двери кладовой.
— А ваше личное мнение о нем?
— Неплохой человек. Душевный. Как кому, конечно… — Он шевельнулся под легким пальто, лицо осталось спокойным. — Всем не угодишь!
— Чем вы объясните случившееся? — поинтересовался Денисов.
— Кто знает? — Ремизов понизил голос. — Бригада, эта…
— Олышонка?!
— Да. Тоже не ахти! Не особенно рвутся с ним ездить.
— Не любят?
— Самодур…
Подумав, Ремизов круто изменил тему разговора:
— Я ведь сам тоже чуть под подозрение не попал… — Он рассказал о причине, по которой дежурный по отделению перевозки почты звонил о нем в милицию. — Бес попутал! Заказал с этой бригадой килограмм икры из Астрахани…
— С кем?
— С Косовым. Под Астраханью икра дешевле. У рыбаков.
— У браконьеров, — поправил Денисов.
— Правильно, конечно. Теперь жалею… — Непривыкшее передавать чувства мимикой, лицо его осталось «голым», как определил для себя Денисов, «словно циферблат без секундной стрелки». — Мать у меня после облучения. Врач сказал: «Необходимо черной икры и гранатового сока!..» Вот и попал!.. Хорошо, что после того, как Косов мне икру отдал, один человек из бригады видел его живым! А то бы…
«Второй помощник Ольшонка», — подумал Денисов.
На всякий случай уточнил:
— Мать в больнице?
— В Боткинской. Я и в объяснительной записке указал дежурному по отделению. Можно проверить!
— Дежурный попросил объяснительную?
— Конечно! «Будем, — говорит, — обсуждать на коллективе». Он меня увидел у поезда, когда я икру нес. И попер на меня, и попер…
— А икру? Вернул?
— Вернул. Я попросил девчат из буфета, который на антресоли… Знаете? Сейчас икра у них. В холодильнике.
Денисов знал буфет и буфетчиц.
— Когда вы приходили за икрой к Косову?
— Как раз Москва — Камышин подавали на посадку. Иду из вагона — и дежурный ко мне! Такой принципиальный сегодня… Кубасов. Конечно, он правильно требует… — Ремизов брякнул ключами в кармане. — «Что в свертке?» Я назвал — «икра». Зачем скрывать? И Косов, думаю, все равно правду скажет! По-честному. Я деньги платил.
— Вы разговаривали с Косовым, когда пришли за икрой?
Ремизов задумался.
— Ничего такого. Только вот, пожалуй… — Контроллер оживился. — Настроение мне его не понравилось.
— Спрашиваю: «Что случилось?» Он только рукой махнул что, мол, говорить? Понял я, что у них неприятности с Олыпонком. Ушел. Тут как раз камышинский.
Получалось, что контролер был в вагоне за несколько минут до разыгравшейся трагедии.
В свою очередь, Ремизов спросил:
— А что врачи?
Денисов процитировал прибывшего с машиной хирурга отделения реанимации:
— «Начался необратимый процесс…»
— Не мучился? — Ремизов посмотрел с участием. — Вы ведь здесь с самого начала. Хоть немного пожил еще?
— Как сказать…
Жил ли Косов после прибытия на место сотрудника милиции, а следовательно, мог ли о чем-либо сообщить, являлось частью следственной тайны. Контролер, естественно, мог об этом не знать.