Наконец настала столь тщательно подготовленная ночь мести. Родерико и Ланчелотто с помощью своих людей весь день следили за каждым шагом Лоренцо и Пьер-Антонио. Благодаря болтливости этих молодых людей удалось установить, что ближайшей ночью они намереваются перелезть через стену Санта-Рипарата. Богатый торговец, дом которого был расположен рядом с караульней, откуда посылался часовой к калитке монастырского сада, в тот вечер выдавал свою дочь замуж. Лоренцо и Пьер-Антонио воспользовались этим обстоятельством и, переодевшись слугами богатого дома, около десяти часов вечера поднесли караульным от имени торговца бочонок вина. Солдаты оказали честь этому угощению. Ночь была очень темная. Лоренцо и Пьер-Антонио собирались перелезть через монастырскую стену около полуночи; притаившись подле стены уже с одиннадцати часов вечера, Родерико и Ланчелотто с радостью увидели, что место сменившегося часового занял изрядно пьяный солдат, который через несколько минут заснул.
Феличе и Роделинда заметили, как Фабиана и Челиана спрятались в саду под деревьями, близ каменной ограды. Незадолго до полуночи Феличе осмелилась пойти и разбудить аббатису, проникнуть к которой ей стоило немалого труда; еще большего труда ей стоило уяснить аббатисе возможность преступления, о котором она явилась донести. Наконец, потеряв более получаса, причем Феличе все время дрожала от страха прослыть клеветницей, аббатиса заявила, что если бы даже это и было правдой, к преступлению не следует прибавлять нарушение устава св. Бенедикта. А устав безоговорочно запрещал выходить в сад после заката солнца. К счастью, Феличе вспомнила, что можно, не выходя в сад, пробраться по внутренним переходам монастыря на плоскую, служившую террасой крышу маленькой оранжереи, очень низкой и расположенной рядом с калиткой, охраняемой часовым. Пока Феличе настойчиво убеждала аббатису, Роделинда разбудила свою тетку, женщину пожилую и очень набожную, помощницу настоятельницы монастыря.
Хотя аббатиса и позволила привести себя на крышу оранжереи, она ничуть не верила всему, что наговорила ей Феличе. Трудно представить себе ее удивление, негодование и растерянность, когда она увидела в двенадцати или пятнадцати футах под собой двух монахинь, находившихся в этот неподобающий час вне своих келий, — в ночной темноте она не могла сначала распознать Фабиану и Челиану.
— Безбожницы! — воскликнула она голосом, которому старалась придать внушительность. — Презренные ветреницы! Так-то вы служите господу богу? Помните, что святой Бенедикт, ваш покровитель, взирает на вас с высоты небес и содрогается, видя, как вы оскверняете его устав. Образумьтесь, колокол давно прозвонил к вечернему уединению, а потому сейчас же возвращайтесь в свои кельи и творите молитву в ожидании епитимьи, которую я наложу на вас завтра утром.
Кто смог бы описать глубочайшее изумление и горе Челианы и Фабианы, когда над их головами так близко от них раздался пронзительный голос разгневанной аббатисы! Они перестали разговаривать и неподвижно замерли, как вдруг совсем другая неожиданность поразила их, а также и аббатису. Они услышали в каких-нибудь восьми или десяти шагах от себя, по другую сторону калитки, звон скрестившихся шпаг. Вскоре раненые участники боя стали вскрикивать и стонать от боли. Каково было отчаяние Челианы и Фабианы, когда они узнали голоса Лоренцо и Пьер-Антонио! У обеих были подобраны ключи от садовой калитки, они ринулись открывать замки, и хотя калитка была очень тяжела, у них хватило силы повернуть ее на петлях. Челиана, старшая годами и более мужественная, первая осмелилась выйти из сада. Она вернулась через несколько мгновений, поддерживая своего любовника Лоренцо, по-видимому, опасно раненного и едва державшегося на ногах. Он стонал при каждом движении, словно умирающий, и в самом деле, едва сделав шагов десять по саду, упал, несмотря на усилия Челианы, и почти тотчас испустил дух. Забыв всякую осторожность, Челиана громко звала его и, убедившись, что он не отвечает, склонилась над ним и зарыдала.
Все это произошло шагах в двадцати от плоской крыши маленькой оранжереи. Феличе хорошо поняла, что Лоренцо умер или умирает, и трудно было бы описать овладевшее ею отчаяние. «Это я всему причиной, — говорила она себе мысленно. — Родерико, должно быть, увлекся и убил Лоренцо. Он от природы жесток, его тщеславие никогда не прощает нанесенных ему оскорблений, а на нескольких маскарадах лошади и ливреи слуг Лоренцо были признаны более красивыми». Феличе поддерживала аббатису, от ужаса почти лишившуюся чувств.
Через несколько мгновений в сад вошла убитая горем Фабиана, поддерживая своего несчастного любовника Пьер-Антонио, тоже смертельно раненного. Он тоже вскоре умер, но среди общего молчания, вызванного этой ужасной сценой, прозвучали слова, сказанные им Фабиане: