— Брешеть она, холера, — сказала Валька, когда я подошел к ней с билетом в руке. — Иной раз продашь на рупь, а шуму, словно сто тыщ по облигациям выиграл… Ты выигрывал когда-нибудь по ним?
— Никогда, — сказал я. — У меня и не было их.
— Не было? — удивилась Валька. — А у меня их целый ворох. Но всего-навсего два разочка выиграла: один раз — сто, а другой раз — двести.
Говорила Валька возбужденно. Чувствовалось, она раздосадована наскоком кассирши. Мне стало жаль ее, и я сказал:
— Каждый живет как умеет.
— Верно. — Валька обрадованно кивнула.
Я чувствовал в себе необыкновенную легкость. Мне показалось, что у меня выросли крылья. Я даже засмеялся почему-то.
Послышался стук приближающегося поезда. Валька рванулась к двери. Обернувшись на ходу, спросила:
— Подмогнешь сесть?
— Конечно! — воскликнул я, не понимая, чем и как смогу помочь ей, когда у нее нет главного — билета.
Мимо нас, отдуваясь и сопя, проплыл паровоз, похожий на наевшееся до отвала допотопное животное. Медленно вращались красные спицы колес. Из-под них вырывалась с пронзительным свистом струйка пара. Луч прожектора, укрепленного под трубой, освещал хорошо накатанные, блестящие рельсы. Чумазый помощник машиниста, облокотившись на окошечко паровозной будки, равнодушно смотрел на мечущихся, горланящих пассажиров.
— Который вагон? — спросила Валька.
Я взглянул на билет.
— Десятый.
— Это в конце. — Валька схватила в одну руку связанные полотенцем кошелки, в другую — ведро и, подбадривая товарок, побежала в конец поезда, кособочась и смешно приседая.
— Давай помогу, — сказал я.
— Не надо. — Валька покосилась на меня.
«Не доверяет», — подумал я, но не обиделся, потому что понял: у нее еще нет оснований доверять мне.
Тощий проводник с унылым лицом поднес мой билет к фонарю и стал сосредоточенно разглядывать, вертя в пальцах. Воспользовавшись этим, Валька подобрала подол и, уцепившись за поручни, повисла на ступеньке, кося глазом на оставленные на земле вещи.
— Куда? — Проводник схватил Вальку за полу ватника.
Она чуточку осела задом и посмотрела на меня. Ее взгляд просил защиты. Я быстро расстегнул пальто и, подбадриваемый выражением Валькиных глаз, шагнул к проводнику, возбужденно вопя:
— Мы, понимаешь, кровь проливали, а ты что тут делал, черт бы тебя побрал?!
— Тихо, тихо, — сказал проводник.
— Я тебе дам тихо!
— Нельзя без билета.
— Можно! Ваш нарком нашему до сих пор должен.
Проводник бормотнул что-то.
— Заткнись! — крикнул я и скомандовал: — Полезайте, бабоньки-красавицы, да поживее!
— Оштрафуют, — предупредил проводник.
— Заплатим! — небрежно бросил я и на всякий случай пощупал скомканные в кармане деньги.
За Валькой влезли в тамбур и подружки. Бабенки повизгивали, когда я подсаживал их. А я петушился, покрикивая на них срывающимся от волнения голосом.
Мы расположились в противоположном конце вагона, у двери. Валька скинула ватник, развязала платок — и я разинул рот. Знал я, что она красивая, но не думал — такая. Черты ее лица, выразительные и крупные, не отличались, каждая в отдельности, правильностью линий, но, соединенные вместе, они делали Вальку яркой, броской, очень эффектной. «В жизни не встречал такой красавицы», — подумал я, глядя во все глаза на Вальку. Нос у нее был не большой, чуть вздернутый, глаза огромные, васильковой синевы, уши маленькие. В розовые мочки были продеты серьги с синими, под стать глазам, камушками. Плечи и талия у Вальки были узкими, очень женственными, бедра широкими. На ее тугих персиковых щеках виднелись пушинки. Золотистые, гладко зачесанные со лба волосы были скручены на затылке в мягкий, рыхлый пучок, из которого тотчас, как только Валька сняла платок, стали выпадать шпильки. Высокую грудь стягивала кофточка — голубой горошек.
Я смотрел на Вальку и никак не мог определить, кто лучше — она или внучка Кондратьевича.
В Анютиной красоте преобладала строгость. Она воспринималась как картина в Третьяковке, настраивала на торжественный лад, вызывала уважение. Валька искрилась, манила, притягивала, возбуждала. Глядя на Вальку, хотелось петь и смеяться.
«Обе хороши, — подумал я. — Но Валька, пожалуй, все же симпатичнее и… доступнее».
Валька разглядывала меня с откровенным любопытством. Ее подруги — чернявая в плюшевом жакете и курносая в телогрейке — хихикали.
— Как же ты попал в наши-то края? — спросила Валька.