— Других предложений нет? — спросил председатель.
— Нетути… Нет, — разноголосо ответило собрание.
— Тогда голосуем. Кто «за»?
Все дружно подняли руки.
— Прошу занять места, — сказал Егор Егорович, посмотрев поочередно на Дарью Игнатьевну и на солидного мужчину в полувоенной одежде из темного сукна.
Они поднялись на сцену. Держался этот мужчина уверенно: видимо, в президиумах ему приходилось сидеть часто. Под мышкой у него был портфель — старенький, разбухший.
Кондратьевич поднял руку.
— Чего тебе? — спросил Егор Егорович.
— Не томи, Егор Егорович, — прошамкал старик. — Скажи, зачем к нам представитель пожаловал?
— Скоро узнаешь, — сказал председатель и, глядя в зал, громко оповестил: — Слово для сообщения имеет товарищ Давыдова, член нашего правления.
Обменявшись с председателем несколькими фразами, Дарья Игнатьевна вышла на середину сцены и, обведя всех взглядом, сказала по-домашнему просто:
— За последнее время, товарищи колхозники, производственная дисциплина в нашей артели упала. Многие граждане только числятся колхозниками, а на самом деле занимаются кто чем.
— Спекулирують! — крикнул Кондратьевич и долбанул клюкой пол.
По залу прокатился смешок. Валька дернула головой. Заломив руки, поправила пучок.
— В том числе и спекулируют, — спокойно сказала Дарья Игнатьевна и посмотрела в зал.
«Сейчас обо мне скажет», — испугался я. Я вобрал голову в плечи и подосадовал на свой рост — меня отовсюду видно.
Дарья Игнатьевна не называла фамилий, но все, видимо, догадывались, о ком говорит она. Все смотрели на Вальку и ее подружек — чернявую и курносую. Они почувствовали себя под обстрелом сотен глаз неловко, ерзали на скамейке, озирались. Когда Дарья Игнатьевна кончила, кто-то крикнул:
— Пущай Василь Иваныч про себя расскажеть!
Василий Иванович встал, откашлялся и, смешно выпячивая губы, сказал:
— А что рассказывать-то, товарищи граждане? Все уже рассказано.
— Тут есть которые не слышали! — выкрикнул все тот же голос.
Василий Иванович поглядел на председателя. Егор Егорович кивнул.
Василий Иванович взобрался на сцену, простучал деревяшкой на середину, мигнул добрыми глазами и начал:
— Значит, так, товарищи-граждане…
Виновато улыбаясь и сокрушенно разводя руками, поросшими светлыми волосинками, он стал рассказывать о том, как он тоже спекулировал. Воспоминания, должно быть, доставляли ему удовольствие. С каждым словом Василий Иванович все больше воодушевлялся и наконец брякнул под веселое оживление зала:
— Я, товарищи-граждане, деньги лопатой греб!
Егор Егорович подошел к делопроизводителю и что-то сказал ему. Василий Иванович поперхнулся и докончил упавшим голосом:
— Вот я и говорю, товарищи-граждане, спекулировал, а потом осознал и бросил.
— Ну и дурак. — Серафим Иванович засопел.
На нас покосились. Как волна, плеснул в сердце стыд. А Серафим Иванович хоть бы хны — сидел с каменным лицом, всем своим видом показывая, что это его не касается, что ему на все наплевать.
— Смотрят на нас, — прошептал я.
— Пущай смотрят, — ответил Серафим Иванович. — Мы не убиваем, не воруем — по базарной цене продаем. А она на тюльку по всей Кубани одинаковая.
Косые взгляды и перешептывания так подействовали на меня, что я чуть было не выбежал на сцену и не покаялся в своих грехах. Я опустил глаза и стал разглядывать носки своих сапог, которых уже давно не касалась щетка, они посерели, износились и теперь мало походили на солдатские.
После Василия Ивановича выступило еще три человека, а потом председатель колхоза сказал:
— А теперь, товарищи колхозники, послушаем представителя с Донбасса. Я, извиняюсь, не хотел допускать его в хутор, потому как у нас у самих людей нехватка, но с района позвонили — допустить. — Егор Егорович повернулся к мужчине и предложил: — Приступайте, товарищ.
Мужчина порылся в портфеле, достал какой-то лист, подошел к краю сцены. Держа лист на отлете, сказал осипшим голосом:
— Агитацию я разводить, товарищи, не буду, скажу прямо. Как вы сами знаете, промышленность Украины, а Донбасса в особенности, понесла в результате фашистской оккупации тяжелый урон. Разрушены сотни предприятий — шахт, заводов, фабрик. Для восстановления промышленного Донбасса выделены огромные средства. Для того чтобы освоить их, нужны рабочие руки, которых у нас не хватает. Условия, товарищи, я предлагаю хорошие. Завербовавшиеся обеспечиваются бесплатным проездом, суточными, единовременным пособием, общежитием с туалетом и водопроводом, а также постельными принадлежностями. Заработок гарантирую от восьмисот до полутора тысяч рублей. Имеется школа рабочей молодежи.