POV Саске.
Резко подскочив на кровати, я стал озираться вокруг. Да, это был сон. Чертов кошмар. Такой правдоподобный. Черт. Повернув голову, я посмотрел на прикроватную тумбочку. 4:13. Блядь. Теперь уже не усну. Когда все это началось? Хм. Это было, наверно, лет семь назад.
Flashback.
По ночному городу мчал черный BMW. За рулем сидел длинноволосый брюнет, а рядом, на пассажирском месте, его младший братишка. Повернувшись к младшему, брюнет мягко улыбнулся. Саске уснул. Бедняга, ему сегодня пришлось несладко. Все эти приемы и Итачи выводили из себя, какого тогда одиннадцатилетнему мальчишке. Приоткрыв окно, Итачи закурил. Улицы были пустыми, что странно для Нью-Йорка, даже несмотря на столь поздний час. Все светофоры мигали желтым светом. За что он любил ночь, – так это за отсутствие пешеходов и пробок. Еще буквально пятнадцать минут – и они будут дома.
Задумавшись, Итачи не заметил выбежавшего щенка. От неожиданности он дернул руль вправо. Вот беда. Теперь весь удар придет на Саске. Господи, Итачи не успевает сделать ничего, он лишь пытается спасти братишку. И все, что приходит ему в голову, – закрыть собой младшего братишку. Удар, сильная боль, местоположение которой не определить. Будто болит везде и сразу.
– Итачи…
Он напуган. Старший брат лежит поперек его ног, и по всему телу осколки от лобового стекла черт. Да, он был похож на игольницу, – весь утыкан стеклом.
– Итачи!
– Успокойся Саске… со мной все хорошо… да, хорошо…
После все во тьме. Он не чувствует боли и не слышит криков своего брата. Быстро вызвав скорую, Саске попытался прийти в себя. Он все звал и звал Итачи. Страх клещами сдавливал грудь мальчика. Что он мог сделать? Он проснулся от толчка и увидел уже последствия аварии. Он не мог определить насколько все плохо. И это, пиздец, это его очень пугало.
End flashback.
Хоть с Итачи теперь все в порядке, я не могу забыть те сумасшедшие часы в больнице без родителей. Они улетели в Японию только утром. Я позвонил им. Сразу. Но они вернулись лишь на следующее утро. А я провел ночь в больнице, без надзора и в безызвестности. Ясное дело, кому нужно успокаивать малыша, брат которого лежит на операционном столе. Утром, когда приехали родители, Итачи уже пришел в себя. Только страх так и не оставил меня. Страх за близких людей. Боюсь, именно это сыграло роль такого эгоистичного существования. Я рано сообразил, что для того, чтобы не потерять человека, его не стоит и подпускать. Так что ж, блядь, происходит? Этот блондин не будет рядом. Не будет долго. Зачем я привязываюсь? Мудак…
POV Наруто.
Я проснулся из-за отсутствия тепла рядом. Мы живем вместе вторую неделю, однако я привык к его теплу, и иногда мне кажется, что он боится меня потерять. Всегда держится рядом, когда есть кто-то из посторонних. Даже если это наши братья.
Часы на прикроватном столике показывали 5:02. Осмотревшись, я определил, что нахожусь один в комнате. Поднявшись с кровати, я отправился на балкон. Не спрашивайте. Это не в первый раз. Посреди ночи он не просыпается от жажды, значит, стоит посмотреть сначала там. Ну-ну, что я вам сказал. Подхожу ближе и замечаю рядом с ним на перилах пепельницу полную окурков. Сколько ж он здесь стоит? Обнимаю его со спины и слышу тихий вздох.
– Все в порядке? – слышу еще один, но ответа нет. И я не тороплю. Всему свое время.
– Мне приснился кошмар, – так тихо, что если бы я не находился так близко, то навряд ли бы услышал.
«Я знаю, родной».
– Хочешь рассказать? – главное – не давить. Он должен же мне доверять. «Должен?»
– Не сейчас.
Смотрю на его лицо и не могу определить эмоций. Он смотрит невидящим взглядом в предрассветные сумерки и глубоко затягивается сигаретой. Что мучает тебя, Саске?
Вынимаю сигарету у него из рук, и он оглядывается на меня с таким удивлением, будто и не видел меня до этого.
– Пойдем обратно, Саске.
Он, как безвольная кукла, плетется следом. У кровати он ловит меня за руку и разворачивает к себе. Я позволяю ему все, что угодно в этот момент. Потому что глаза его горят такой болью, что становится страшно. Что такого мог пережить этот парень?
Это совершенно не похоже на него обычного. Этот Саске слишком нежный, чтобы быть правдой. Однако этот Саске появляется именно в такие ночи. Он аккуратно укладывает меня на постель, не прекращая целовать. Такое ощущение, что эти поцелуи дают ему силу жить. Здесь. Сейчас. Или почувствовать, что он жив. Неважно. Ему это необходимо.
Немного отстранившись от моего лица, он напряженно вглядывается в глаза. Что ты хочешь в них увидеть? Он ласково проводит пальцами по лицу, будто изучая, а потом запускает их мне в волосы. Медленно перебирая прядки, он не отводит взгляда. Я и представить себе не мог, что он окажется таким… чувственным. Он снова целует мой подбородок, шею, заставляя откинуть голову.
– Я в порядке, – шепчет он мне, но складывается ощущение, что успокаивает он как раз не меня, – в порядке.
Мягкими поцелуями он проводит дорожку до пупка, ныряет в него языком, щекочет. Стягивает с меня пижамные штаны, бросает их на пол и снова устраивается между моих ног. Его рот оказывается у основания моего члена, проводит языком вверх, губы обхватывают головку, и мои бедра в нетерпении отрываются от кровати. Он всасывает мой член несколько раз: быстро, сильно, достаточно для того, чтобы я не знал, куда себя девать от нетерпения; а потом выпускает меня, садится и снимает свои штаны. Избавившись от них, целует меня в низ живота, поднимается выше, выше. Он ложится, придавливая меня своим телом, губы прижимаются к моему уху.
– Я в порядке, Наруто, – трется об меня бедрами. И в этом жесте было намного больше отчаяния, чем в любой просьбе о помощи.
– Саске, – я умоляю его поскорее сделать со мной все, что он сейчас хочет сделать.
– Перевернись.
Киваю, он опирается руками о кровать и приподнимается надо мной. Его руки гладят мою спину, губы целуют, как будто он не может перестать трогать меня. Я не хочу, чтобы он останавливался… никогда. Он проводит языком вдоль моего позвоночника, разогревая и одновременно охлаждая кожу. Когда я чувствую его горячее дыхание на пояснице, я отрываю бедра от кровати, поднимаюсь ему навстречу. Он разводит мои ягодицы, целует, лижет, все ниже, пока не добирается до своей цели. Его губы накрывают мой вход, и я вцепляюсь в простыни, зарываюсь лицом в подушку, потому что, когда его язык окажется внутри меня, я не смогу удержать стонов. Римминг сводит меня с ума, и он знает это. Уже знает. Неважно, сколько мы вместе, неважно, как близки – в постели мы научились языку друг друга. Язык проходится влажным, теплым мазком, он тут же отстраняется и дует, дразнит меня. Знает, что от этого я возбуждаюсь, как ни от чего другого. Он обводит языком вокруг и, наконец, проникает в меня.