Я смотрю на него с большим сомнением.
— Раз пришли, давай хоть повеселимся, — говорит Дилан. — Если мы сейчас уйдем, я просто вернусь домой и буду до ночи слушать грустные песни, глазеть в окно, вздрагивать от каждого сообщения, а потом злиться, что это ты мне пишешь, а не Саманта.
— Ты самый большой засранец в моей жизни. Но хорошо, давай останемся.
— Ура! — Дилан с энтузиазмом оглядывается вокруг. — Смотри-ка, тут есть настоящие красавчики. Ты уже чувствуешь мотивацию как следует вдарить в следующем году и окунуться в эту потрясающую университетскую жизнь?
— И ни одного галстука с хот-догами.
— Только не говори, что обзавелся фетишем.
— Нет, просто… Круто было встретить человека, способного на самоиронию.
— Тем временем один горячий абитуриент уже положил на тебя глаз, — хмыкает Дилан. — На одиннадцать часов утра.
— Утра или вечера — какая разница?
— Большая. Я ощущаю от него свиданно-круассанные утренние вибрации. А не давай-потремся-булками вечерние.
Я послушно разворачиваюсь на одиннадцать часов — потому что в противном случае буду вынужден спросить, откуда Дилан выкопал сексуальную практику «трение булками», он непременно расскажет, и я выйду из себя. К тому же парень, которого он подметил, и правда симпатичный: смуглая кожа, белая футболка, персиковый блейзер, темно-синие слаксы до лодыжек и низкие кеды, на которые он, наверное, потратил больше, чем я на одежду за год. С таким вполне можно завязать непринужденный разговор — но если я чему и научился у восходящей звезды инстаграма Харриет, так это тому, что непринужденность требует больше всего усилий. Правда, лайков тоже приносит в избытке.
— Стильно, — киваю я. Собственная рубашка-поло на размер меньше нужного внезапно начинает ощущаться особенно стремно. — Но мне бы скорее хотелось быть им , чем с ним .
— Даже не подойдем поздороваться?
— Может, его вообще не интересуют парни.
— Ты все равно ничего не теряешь. Извини, но вам вряд ли придется вместе тусить следующие четыре года.
Будто я сам не знаю. Если у моих родителей и были какие-то надежды увидеть меня выпускником Лиги плюща, каждый годовой табель, начиная с шестого класса, последовательно развенчивал эти иллюзии. Ма искренне хочет, чтобы я получил высшее образование и не позволил никому смотреть на себя свысока — как окружающие всю жизнь смотрят на нее, — но чем дальше, тем несбыточнее кажутся эти планы. Словно, если меня поставить в круг этих умников, они моментально поймут, что я Бен Из Местного Колледжа, а не Бен Йельский Абитуриент, и выгонят под всеобщие насмешки и улюлюканье.
А теперь еще и этот парень, рядом с которым я заранее чувствую себя недостойным. С Хадсоном тоже такое было — причем едва ли не до самого финала. Вообще-то я не мастер заводить разговоры с незнакомцами (история с Артуром тому подтверждение), но это собрание ведь как раз и предназначено для знакомств — так что я хватаю Дилана за руку и тащу здороваться с утренне-вибрационным парнем. Он уже болтает с какой-то девчонкой в ярко-желтом хиджабе.
— Привет. Я Бен.
— А я Дигби Уиттакер.
— Вот это имя!
— Спасибо, — невозмутимо отвечает Дилан. — А тебя как зовут?
— Кент Мишель, — представляется парень и пожимает руку сперва Дилану, а потом мне.
Я поворачиваюсь к девушке в хиджабе.
— Бен.
— Алима, — улыбается она. — Ну что, мальчики, волнуетесь?
Дилан прочищает горло.
— Еще бы. Третий год мечтаю о лекциях по социологии, греческому и античной истории. Одно время даже подумывал назвать будущего сына Ахиллом — не дает забывать, что никто из нас не совершенен.
Я просто…
Нет слов.
Иногда Дилан умудряется передиланить сам себя.
— Ого, — присвистывает Кент. — Звучит куда круче этики, политики и экономики.
Слава богу, он не настолько самонадеян, чтобы размахивать ведущей специальностью как флагом. Десять очков политологам.
— А ты какие предметы возьмешь?
И черт, я прямо чувствую, как заливаюсь краской. Понятия не имею, какие в Йеле есть курсы. Или хотя бы факультеты. Мне еще целый год до выпуска, и о дальнейшей учебе я пока не задумывался. Так что после секундной заминки решаю ответить честно:
— По правде говоря, я хочу стать писателем.
— Я тоже! — сияет Кент. — Ну, или хотел раньше. Не смейтесь, но в свое время я накатал тонну фанфиков.
— Бен точно не будет над тобой смеяться, — авторитетно заявляет Дилан.
— Вообще-то я не Русалочка и могу сам за себя говорить, — отвечаю я с фальшивой улыбкой, за которой явственно читается «очень забавно, а теперь заткнись, пожалуйста». — И по какому фандому ты пишешь, Кент?