Я вылетаю за дверь — и ого. Я выставил из своей жизни буквально всех друзей. Нет, даже не выставил. Выпнул. Артура. Дилана. Саманту.
Но, возможно, я не обязан сейчас быть один.
Здравый смысл так и кричит о том, что не стоит к нему идти. Но домой вернуться я тоже не готов. Поэтому я отправляюсь к его подъезду и сбрасываю сообщение, что жду внизу и искренне надеюсь, что он сможет уделить мне пару минут.
Буду через секунду , отвечает он немедленно.
И действительно почти сразу появляется в холле. Хадсон уже пытался поговорить со мной утром в школе, но я его оттолкнул — раз уж вся эта каша заварилась в первую очередь из-за него. Но нет, это не так. Она заварилась из-за меня. Дилан прав: мы оба динамо, просто он предпочитает разыгрывать святую невинность. Готов биться об заклад, скоро он мне позвонит и скажет: «Ну я же тебе говорил», а я отвечу: «Говорил», а он ответит: «Ничего, совместный секс-марафон излечит наши разбитые сердца», и все вернется на круги своя.
Но прямо сейчас я невольно оглядываюсь, проверяя, не поджидает ли Артур где-нибудь за углом, а потом обнимаю Хадсона и рыдаю ему в плечо, пока не промокает футболка.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
АРТУР
1 августа, среда
До чего жалкое зрелище: сижу на диване в пижамных штанах и футболке сомнительной свежести, осыпанный крошками от чипсов, и смотрю на ютьюбе видео с танцующими покемонами. Полагаю, это вершина Отстойной горы. Отстойного гика. Эвереста отстойности. Оставайтесь на нашем канале, и Артур продемонстрирует вам взятие новых высот.
Единственная хорошая новость — то, что Чаризард чертовски круто танцует.
Если так подумать, я уже два дня ни с кем толком не разговаривал. Папа на собеседовании в Атланте, а мама каждый день задерживается на работе. Естественно, мне снова «нездоровится». Сейчас это даже не кажется враньем.
Мама возвращается около восьми и сразу присаживается на подлокотник дивана.
— Ну как ты, дорогой?
Я выдавливаю покашливание, которое получается подозрительно похожим на всхлип.
— Значит… не очень хорошо?
— Не очень, — подтверждаю я.
Мама кладет ладонь мне на лоб.
— Температуры вроде нет. Но лучше перебдеть, само собой. — Она приглаживает мне волосы. — Ты точно не обидишься из-за выходных? Мне так стыдно, что мы оставляем тебя одного.
— Все нормально.
Вот в чем проблема: у меня день рождения в субботу. Но мама завтра утром уезжает на север штата, у нее там какие-то показания и согласования. Вернется она только в понедельник — как и папа, — а значит, семнадцатилетие я встречу в гордом одиночестве в квартире дедушки Мильтона. Но хуже всего то, что это мог быть самый эпический день рождения на свете. Это мог быть гребаный медовый уик-энд с Беном. Никаких родителей — только пустые апартаменты, тридцать шесть презервативов и мы с моим восхитительным бойфрендом (также известным как сволочной бывший).
— Я дам Намрате и Джульетте твой номер, ладно? Пусть за тобой присмотрят.
Я пожимаю плечами.
Несколько секунд мы молчим. Мама откашливается.
— Если ты хочешь поговорить о…
— Не хочу.
Нет, а что я скажу? Какая жалость, мам, что в твой отъезд я не лишусь девственности с Беном, потому что он разбил мне сердце и теперь я снова одинок. Прощайте, шесть пачек презервативов, вряд ли вы мне когда-нибудь понадобитесь.
— Ну, если передумаешь… — начинает она и прикусывает губу. Приехали. — Не знаю, Артур. Мы с папой просто о тебе волнуемся…
— Спасибо, но вот этого не надо.
— Чего не надо?
— Родительского единения. «Мы с папой». Да бросьте.
— Дорогой, я…
— Знаешь, что самое крутое? Что все — абсолютно все вокруг — мне врут. Постоянно. Потому что — о, ну это же Артур, как он справится с нашими ужасными скелетами в шкафах! — Я поднимаю ладони. — Вы хотите развестись? Отлично. Просто скажите об этом.
У мамы открывается рот.
— Развестись?..
— Да брось.
— Артур, что? У нас с твоим папой все в порядке.
— У вас ничего не в порядке.
Мама смотрит на меня как-то странно.
— И давно ты об этом переживаешь?
— С сотворения мира! Вы все лето грызетесь без передышки.
— Дорогой, нет. У нас, конечно, выдались нелегкие времена — учитывая, что твой папа потерял работу…
— Поверь, я в курсе. Вам стоит научиться ругаться потише.