Алек не был похож на тех Сумеречных охотников, которых раньше встречал Магнус.
— Можно посмотреть твой кнут? — спросил он.
Изабель моргнула, но следует отдать ей должное, она не стала возражать. Она размотала кнут из электрума и на мгновение намотала всю его серебряно-золотую длину вокруг рук, как ребенок, играющий в «веревочку»[3].
Магнус осторожно взял кнут, положил на ладони, как змею, и поднес к двери шкафа, который открыл. Он достал специальное зелье, за которое заплатил непомерную цену и берег для особенных случаев. У Сумеречных охотников имелись руны для защиты. У магов — магия. Магнусу всегда его магия нравилась больше. Руны могли носить только Сумеречные охотники, а он своей магией мог поделиться с любым. Он посыпал зельем — пыль фей и кровь, взятые во время одного из старых ритуалов, гематит, морозник и что-то еще — на кнут.
В самый крайний случай это оружие не подведет тебя, в самый мрачный час это оружие победит твоего врага.
Когда Магнус закончил, он поднес кнут обратно Изабель.
— Что ты с ним сделал? — спросила она.
— Я придал ему дополнительной силы, — сказал Магнус.
Изабель, прищурившись, посмотрела на него.
— И для чего ты это сделал?
— А для чего ты пришла ко мне и сказала, что знаешь обо мне и Алеке? — спросил Магнус. — Это его день рождения. А значит, что люди, которые заботятся о нем, хотят дать ему то, что он желает больше всего. В твоем случае, признание. В моем — я знаю, что самая важная вещь для него в этом мире, чтобы ты была в безопасности.
Изабель кивнула, и их глаза встретились. Магнус сказал слишком много и беспокоился, что она увидит больше.
Она спрыгнула со стойки, подошла к небольшому кофейному столику с гипсовой поверхностью и что-то написала в его блокноте.
— Вот мой номер.
— Можно поинтересоваться, для чего он мне?
— Ну, ничего себе, Магнус. Я знала, что тебе сотни лет и все такое, но я надеялась, что ты идешь в ногу с современными технологиями. — Изабель протянула ему свой телефон, чтобы проиллюстрировать свои слова, и помахала им. — Чтобы ты мог позвонить мне или написать. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь Сумеречного охотника.
— Мне понадобится помощь Сумеречного охотника? — недоверчиво переспросил он. — За… ты права, за сотни лет — позволь мне сказать, почти неизменно бывало наоборот. Полагаю, тебе захочется получить мой номер в ответ, и я также готов поспорить, основываясь на не более чем мимолетном знакомстве с твоим кругом друзей, что когда ты попадешь в неприятности, тебе очень сильно понадобится моя профессиональная магическая помощь.
— Ага, может быть, — с небрежной улыбкой проговорила Изабель. — Я известна как нарушитель порядка. Но я дала тебе свой номер, не потому что мне нужна магическая помощь, и, ладно, я понимаю, что Верховный Маг Бруклина, возможно, не нуждается в помощи кучки несовершеннолетних Нефилимов. Я подумала, что если ты важен для моего брата, мы могли бы пообщаться. И подумала, что тебе захочется иметь мой номер, если… если тебе нужно будет со мной связаться по поводу Алека. Или мне нужно будет связаться с тобой.
Магнус понял, что эта девушка имела в виду. Его номер было довольно просто заполучить — он имелся у Института, — но давая ему свой собственный, Изабель предлагала свободный обмен информацией о безопасности Алека. Нефилимы вели опасный образ жизни, гоняясь за демонами, преследуя в Нижнем мире нарушителей закона, их отмеченные рунами, по-ангельски быстрые тела — последняя линия обороны для мира смертных. Во второй раз, когда Магнус увидел Алека, тот умирал от яда демона.
Алек мог умереть в любое время, в любом бою. Изабель — единственная из Сумеречных охотников, кто знает наверняка, что происходит между Магнусом и Алеком. Она — единственная, кто знала, что если Алек погибнет, то нужно будет сообщить Магнусу.
— Хорошо, — медленно произнес он. — Спасибо, Изабель.
Девушка подмигнула ему.
— Не нужно меня благодарить. В скором времени я сведу тебя с ума.
— Буду ждать, — сказал Магнус, когда она зацокала на своих высоких каблуках, используемых в качестве оружия. Он восхищался теми, кто умел совмещать красоту и пользу.
— Кстати, этот демон залил слизью весь твой пол, — сказала Изабель, высовывая из-за двери голову.
— Привет, — сказал Эльяс, помахав ей своим щупальцем.
Изабель с презрением посмотрела на него, потом подняла бровь в сторону Магнуса.
— Просто подумала сообщить тебе, — сказала она и закрыла дверь.
***
— Я не пон-н-н-нимаю смысла твоего подарка, — сказал Эльяс. — Он даже не узнает о нем? Тебе нужно было просто прийти с цветами. Красные р-р-р-р-розы очень романтично. Или, возможно, тюльпаны, если ты думаешь, что розы говорят, что он тебе нужен только для с-с-с-секса.
Магнус лежал на своем золотистом диване и созерцал потолок. Солнце на небе стояло низко, вспышка золотой краски небрежной рукой чертила над нью-йоркским горизонтом. Фигура демона все больше и больше становилась желеобразной, когда день убывал, пока ничего не осталось, кроме кучи слизи. Возможно, Каролина Коннор никогда не вернется. Возможно, Эльяс теперь будет жить с Магнусом. Он всегда думал, что Рафаэль Сантьяго — самый худший из возможных соседей. Возможно, его мнение будет опровергнуто.
С огромной тоской, которая удивила его, он жалел, что Алека здесь нет.
Магнус вспомнил город в Перу, название Кечуа которого означало «тихое место». Он вспомнил еще более ярко, как непристойно напился и в то время был несчастлив своим огромным горем, и сентиментальные мысли, повторяющиеся на протяжении многих лет, как незваные гости, ломящиеся в двери: для такого, как он, не было мира, не было тихого места и никогда не будет.
Он обнаружил, что вспоминает, как лежал в постели с Алеком: в одежде, развалившись в кровати одним ленивым днем, Алек смеется, его голова запрокинута назад, знаки, которые Магнус оставил на горле, отчетливо видны.
Время для Магнуса – это то, что двигалось урывками и начиналось, рассеиваясь как туман и тащась как цепи, но когда Алек был здесь, время, казалось, впадало в простой ритм, как два сердцебиения — в синхрон. Он чувствовал себя привязанным к Алеку, и все его существо ощущало беспокойство и мятежность, когда его не было рядом, потому что он знал, каким другим будет все с ним, как бурный мир успокаивается при звуке голоса Алека.
Часть этого противопоставления Алека делала Магнуса безрассудным и оставляла очарованным — для своего возраста Алек казался старым, серьезным и ответственным, а еще подходил к миру с нежным удивлением, которое делало все вещи новыми. Алек был воином, который дарил Магнусу мир.
Маг лежал на диване и признавался в этом самому себе. Он знал, почему вел себя ненормально и приставал к своим друзьям и-за подарка. Он знал, почему в обычный неприятный рабочий день каждая его мысль была пронизана мыслью об Алеке, с настойчивым стремлением к нему. Это была любовь, новая, яркая и пугающая.
Ему уже сотню раз разбивали сердце, но он осознавал, что боится мысли, что Александр Лайтвуд может разбить ему сердце. Он не знал, как этот парнишка с взлохмаченными черными волосами и взволнованными голубыми глазами, надежными руками и редкой милой улыбкой, которая становилась менее редкой в присутствии Магнуса, приобретал такую власть над ним. Казалось, Алек никогда не пытался использовать это, никогда не осознавал, что обладает этими качествами и не пытался ничего с ними сделать.
Может, он и не хотел этого. Возможно, Магнус был дураком, как и множество раз до этого. Он был первым опытом Алека, а не парнем. Алек до сих пор лелеял свою первую влюбленность в своего лучшего друга, а Магнус выступал в качестве осторожного эксперимента, отступа от безопасности, которую предоставлял прекрасный и горячо любимый Джейс. Джейс, который выглядел как ангел, Джейс, который подобно ангелу, подобно самому Богу, никогда не полюбит Алека в ответ.