— Черт побери, Холмс, — сказал Федор. — Но как?
— Элементарно, Ватсон, — сказал я. — Помнишь тот артефакт, за которым охотился Элронд?
— Ты его с Отца снял, — вспомнил Виталик. Интересно, как много он помнит в принципе? — В смысле, не со своего отца, а с вождя орков. Здоровенный такой мужик был, опасный, и дрался отчаянно. Сейчас таких уже не делают.
Ну да, конечно, подумал я.
Не делают, как же. Это он тебе тогда, на нижних уровнях казался здоровенным, опасным и отчаянным, а сейчас ты бы его одним тычком завалить бы смог, отчего тебя ностальгия и пробирает.
Люди не стали меньше, мир не стал меньше, а только кажется таким, потому что мы — выросли.
— В общем, оказалось, что эта штука дает тебе еще одну попытку, — сказал я.
— Как Амулет Воскрешения? — уточнил Федор.
— Как Амулет Воскрешения, — согласился я. — Только круче, потому что у него стопроцентный шанс срабатывания.
— Офигительно крутая штука, — сказал Виталик. — Но должен же у нее быть какой-то подвох.
— Это расовый артефакт, — сказал я. — Работает только для Архитекторов.
— Я думал, для богов респаун не предусмотрен, — сказал Федор.
— Я тоже, но выяснилось, что у Архитекторов есть по этому поводу свое мнение, — сказал я. — И, в общем-то, все, что мы знаем о Магистре, вполне укладывается в их понятие “честной игры”.
— Своим — чудодейственные артефакты, всем остальным — правила, — сказал Виталик. — Да, на Магистра это очень похоже.
— Сколько раз нужно подтянуться девятикласснику, чтобы получить хотя бы тройку? — спросил Федор.
Я посмотрел на него.
— Оскорбительное и обидное для меня недоверие.
— Кристоф, наш маленький покойный друг, уже однажды пытался выдать себя за тебя, — объяснил Федор. — В результате чего изрядно попортил Кевину интерьер дворца и слегка проредил его черную гвардию.
— Понимаю, — сказал я. — Но наш маленький покойный друг таки покойный.
— Ну, может быть, теперь кто-то другой выдает себя за тебя, — железно аргументировал Федор.
— Например, кто?
— Понятия не имею, — сказал он. — Система велика и полна ужасов.
— Шесть раз, — сказал я. — Но на самом деле, тройки я ставил всем, кто мог хотя бы зацепиться за перекладину.
— Мне б таких учителей, — пробормотал Сумкин. — А стометровку за сколько надо было пробежать?
— Остановись, Федор, — сказал Виталик. — Это наш физрук, я вижу.
— Точно?
— Точно.
— Ну, ладно, — сдался Федор. — Так где ты был, Чапай? Как это вообще произошло?
— Я умер, отбросив ногу, — сказал я. — А потом я воскрес с одним процентом здоровья, после чего артефакт перенес меня в безопасное место.
— То есть, ты воскрес в той пещере? В Подземелье Зеленых Гоблинов?
— Именно.
— А почему ты не мог воскреснуть сразу в безопасном месте?
— Не то, чтобы меня кто-то об этом спрашивал, — сказал я.
— И что это за безопасное место такое?
— Волшебный лес, — сказал я. — Где я медленно и мучительно регенерировал, а за мной ухаживали дриады.
— Дриады?
— Дриады.
— Небось, еще и обнаженные?
— По большей части.
— Врать ты, Чапай, никогда не умел.
Я пожал плечами.
— Хочешь — верь, хочешь — нет.
— Тут все равно какая-то несостыковочка, — сказал Федор. — Если артефакт полезен только для Архитекторов, какого черта за ним гонялся Элронд? Он ведь не Архитектор. Он даже не игрок. На кой ему эта штука сдалась?
— Внутри артефакта был новый запас наноботов Изначального мира, — сказал я. — Которые и обеспечили мое полное восстановление, и даже Клаву мне… подлатали. Полагаю, именно за ними он и охотился. Представь, что бы он мог творить, если бы у него получилось сделать своего нового аватара из этих штук?
— Ну да, — сказал Федор. — Я помню, что мог творить ты, когда был сделан преимущественно из этих штук, и если помножить эти воспоминания на безумие Элронда, то результат будет совсем печальный.
— Что ж, теперь понятно, почему у этой хреновины свойства не читались, — сказал Виталик. — И почему Элронд так хотел, чтобы ты отдал ему этот артефакт без драки.
— Да, многое стало понятно, — сказал я. — Смерть прочищает мозги, позволяет взглянуть на старые вещи под новым углом, и обнаружить неведомое в том, что ты считал хорошо изученным и давно знакомым.
— Это ты сейчас о чем? — насторожился Федор.
— Это я сейчас размышляю вообще, — сказал я.
— И кстати о том, что многое стало понятным, — сказал Федор. — Нам, например, стало понятно, что вызывает постоянный откат Земли.