А Джафаров все еще ходил по комнате, размышляя о чем–то.
— Это, конечно, хорошо, что мы сообщили обо всем Керимову… — задумчиво произнес он. — Только мне кажется, что, может быть, мы не с того конца ищем Астрова. Я, правда, очень мало его знаю, но кажется мне почему–то, что он не только талантливый, но и душевно хороший человек. Так это?
— Да, конечно! — горячо подтвердил Курганов. — Дмитрий, безусловно, хороший, честный человек!
— Значит, в характере его, как я понимаю, должна преобладать светлая линия?
— Вне всяких сомнений.
— Так, очень хорошо! — оживился секретарь райкома. — А как же вы искали Астрова до сих пор? Ведь вы искали его, исходя из теневых сторон его характера?
— Не совсем понимаю вас, товарищ Джафаров.
— Вы полагали, кажется, что он обиделся на что–то? А верное ли это предположение, если Астров действительно хороший, подлинно советский человек?
— Но ведь не все так думали, — возразил Евгений. — Это Сарычев только думал, что он обиделся…
— Думали–то, может быть, и не все, — заметил Джафаров, — а искали все, исходя только из этого предположения. Так ведь?
— Да, пожалуй, — смущенно признался Евгений.
— В том и была, по–моему, главная ваша ошибка, — продолжал развивать свою мысль Джафаров. — В поисках Астрова правильнее, видимо, исходить из другого принципа. Нужно не на эгоизм его ориентироваться, не на обиду, а на иные, светлые чувства. — Джафаров снова посмотрел на Евгения, улыбнулся и спросил: — Знаете, о ком я сейчас невольно подумал? О Самеде Мамедове. Интересует меня, кто зародил в нем мечту о солнечных машинах. Я не говорил с ним об этом. Вы тоже, кажется, не беседовали? Сарычев и подавно не снизошел бы до такого разговора с председателем колхоза. В книгах Мамедов тоже, пожалуй, этого не вычитал. К тому же мне показалось, что он имел в виду именно вашу энергетическую базу. Вот я и думаю: не Астров ли заразил Мамедова этой мечтой?
— Хорошая мысль! — воскликнул Евгений. — Астров любил ездить по колхозам. И хотя он не очень разговорчив, но, когда дело доходило до гелиотехники, становился настоящим поэтом. Любого мог своими идеями заразить.
Джафаров был доволен, что подсказал Курганову удачную мысль.
— Я ведь всего только один раз видел вашего Астрова, — заметил он, — но сразу как–то почувствовал, что человек он хороший. Послушайтесь моего совета, товарищ Курганов: поезжайте к Мамедову. Может быть, он расскажет вам кое–что об Астрове и поможет разыскать его.
Евгению понравился совет Джафарова, и он пообещал съездить в колхоз к Самеду Мамедову.
На базу Курганов возвращался поздно вечером. Дорогой он обратил внимание на необычную задумчивость Асмара.
— О чем это вы размечтались, Асмар? — спросил он.
— Очень таинственная история получается, — ответил механик.
— Еще одна таинственная история или все та же?
— Еще одна. Помните, когда мы возвращались на базу, за параболоид очень беспокоились: боялись, что питательные трубы закрыты и котел без воды может расплавиться? А потом оказалось, что кто–то пустил в него воду. Я думал сначала, что это работники базы, но никто не признается.
— Но не могли же вентили питательных труб открыться сами? Не допускаете же вы чуда, Асмар?
— Зачем допускать чудо! — усмехнулся механик. — Чуда нет, но непонятно очень. Я подумал, что, может быть, Дмитрий Иванович трубы открыл, а дядя Рустам уверяет, что Дмитрий Иванович ушел с базы еще до урагана. Тогда совсем непонятно получается…
Всю остальную дорогу они почти не разговаривали. А когда приехали на базу, было уже совсем темно.
У Самеда Мамедова
На следующее утро Курганов попросил коменданта оседлать ему того самого коня, на котором любил ездить Дмитрий.
— Далеко собрался? — полюбопытствовал комендант.
— Да так, прогуляться немного, — осторожно ответил Евгений, решив пока не посвящать Рустама в свои планы.
Выбравшись за пределы энергетической базы, довольно крутой извилистой тропинкой поднялся он вверх по склону горы и вскоре выехал на хорошую дорогу, по обочинам которой росли молодые чинары. Дорога вела к колхозу «Первое мая». Асмар, бывавший в этом колхозе, подробно рассказал о ней Курганову. Путь был не ближний, но конь шел доброй рысью, и Евгению показалось, что животное хорошо знает эту дорогу.
В колхозе первым заметил Курганова рослый парень в золотистой тюбетейке, распрягавший ослика возле дома с надписью «Правление колхоза».
— Салам алейкум! — приветствовал он Евгения и, кивнув в сторону его, добавил: — Эта лошадь нам знакома… Салам алейкум, Мюнаджим! — И он потрепал сильной ладонью по широкой холке коня.
Евгений хотел было спросить парня, откуда он знает коня, но тут с шумом распахнулось окно правления колхоза, и в нем показалась уже знакомая Курганову бритая голова Самеда Мамедова.
— Здравствуйте, солнечный мастер! — весело крикнул председатель колхоза. — А Дмитрий почему не приехал?
— Он бывал, значит, у вас? — обрадовался Евгений.
— А как же! Мы старые друзья… Прошу заходить! Сейчас будем чай пить. Вы, наверно, Курганов будете?
— Курганов. А вы откуда меня знаете? — удивился Евгений, входя в контору правления колхоза.
— Во–первых, на совещании в райкоме видел; во–вторых, Дмитрий много рассказывал, — ответил Мамедов.
— А когда он был у вас в последний раз? — спросил Евгений, еле сдерживая волнение.
— Дня три назад, когда я с совещания вернулся, — ответил председатель колхоза, приглашая Евгения присесть.
— А до этого бывал?
— Бывал и до этого. Два раза всего был, но мы с ним настоящими друзьями стали. Хорошим человеком Дмитрий оказался. Сначала он за советом к нам приехал. Рассказал о такой солнечной машине, что у колхозников даже дух захватило: электричество эта машина из солнца вырабатывает. Дмитрий объяснил нам, как все механизмы в колхозе можно будет с ее помощью на электрическую тягу перевести, и спрашивает: очень ли нужна колхозам такая машина? — Самед улыбнулся, поправил усы и продолжал с чувством: — «Что за вопрос, говорим, очень нужна такая машина!» — «Будет такая машина», — пообещал тогда Дмитрий. Мы от радости бросились качать его, но тут один аксакал, седобородый, почтенный человек, спрашивает: «А скоро ли дашь?» Дмитрий вроде смутился немного и говорит: «Через год–два, пожалуй». Все приуныли сразу от этих слов. Разочаровал он нас таким ответом. Думали, есть уже такая машина, а она у него в голове только.
Мамедов, спохватившись вдруг, извинился и вышел куда–то. Евгений слышал, как он крикнул несколько раз:
— Фирюза!
Потом Самед вернулся в комнату и осторожно взял Евгения под руку:
— Прошу чай наш попробовать, пожалуйста. Я тут рядом живу, в двух шагах всего.
— Жара ведь страшная… — попытался Евгений отказаться от чаепития, так как в самом деле было нестерпимо жарко.
— Зеленый чай — лучшее средство от жары! — убежденно заявил Мамедов, увлекая Евгения в зеленый дворик, почти примыкавший к зданию правления колхоза имени Первого мая.
Курганову пришлось подчиниться. Мамедов, распахнув калитку, ввел его во двор. Там под густым пологом тутовых деревьев стоял самовар и несколько широких чашек — пиал. Усевшись на коврике, Самед Мамедов кивнул красивой девушке с густыми длинными косами:
— Угощай гостя, Фирюза! — и, лукаво подмигнув ей, добавил весело: — Между прочим, это друг Дмитрия! Привет тебе от него привез.
Девушка смутилась и покраснела.
— Спасибо за привет, — негромко сказала она и улыбнулась, обнажая чудесные белые зубы.
Евгений тоже улыбнулся и был смущен не менее ее. К счастью, девушка вскоре ушла куда–то, и Евгений, отпив несколько глотков ароматного чаю, спросил Самеда Мамедова:
— Ну, а чем же кончилась поездка Дмитрия в ваш колхоз?
— Дмитрий, конечно, приуныл немного. Неприятно, наверно, было, что мы расстроились, когда узнали, что еще нет у него солнечной машины, — неторопливо продолжал свой рассказ Самед Мамедов. — А я к тому же взял да и рассказал ему о своей беде с орошением хлопковых полей. «Мало вы думаете о нас, товарищи ученые», — заметил ему кто–то из колхозников, когда он уезжать собрался. Дмитрий обиделся даже на эти слова. «Как же, говорит, не думаем? Не только думаем, но и делаем для вас многое». И рассказал о вашей солнечной машине, товарищ Курганов, и о других машинах. Тут уж и я не выдержал и спросил с досадой: «И все это добро киснет, значит, там, у вас на базе?» Ничего не ответил на это Дмитрий, попрощался и уехал.