Девушка принесла кофе.
– Не верьте всему тому, что вам говорит старик Вуд, – предупредила она, ставя на стол чашку. – Он уже выжил из ума. О чем это вы тут болтали?
– О Митче Джексоне.
Ее лицо просияло, на нем появилось глуповато-восторженное выражение, которое видишь на детских рожицах, когда они слушают сказки.
– Это был настоящий мужчина! – Она закрыла глаза и вздохнула: – Митч! Вот уже шесть лет, как его нет в живых, но память о нем не умирает. Я видела его всего один раз, в то время я была еще ребенком. Но я этого никогда не забуду!
– Вуд сказал, что он был шалопаем. Я-то считаю, что если человека награждают медалью «Почета», то он настоящий герой.
Я накормил ее этой сентенцией, потому что видел по ее одурманенной физиономии, что Митч значил для нее очень много.
– Я могу подписаться под вашими словами! Кто бы подумал, что его сын будет таким размазней!
Я помешивал свой кофе. Похоже, что это был удачный для меня день.
– Он был размазней?
– Мы вместе были в школе. За ним бегали все девчонки, потому что Митч был его отцом. Что за сопли! Он убегал от них, как робкий кролик.
Заорал какой-то шофер, требуя еду. Девушка скорчила гримасу и убежала.
Я потягивал кофе и обдумывал все то, что узнал. По словам Вуда, внука Фрэда не видели с тех пор, как погиб его отец. Вуд разделял мнение всего города, что Джонни сбежал. Это показалось мне лишенным всякого смысла. Если мальчик исчез шесть лет назад, с какой стати Фрэду Джексону просить сейчас Парнэлла начать расследование и найти паренька после такого перерыва?
Я решил еще немного порасспрашивать здесь, прежде чем ехать на Аллигатор-Лейн, и расплатившись за еду, вышел на улицу. Остановившись, чтобы осмотреться, я увидел надпись со стрелкой, указывающей направление:
Фрэд Джексон занимался лягушачьим бизнесом. Значит, здесь я могу раздобыть какую-то информацию. Поэтому я воспользовался направлением, указываемым стрелкой: вниз по аллее к двойным воротам, над которыми имелась другая надпись:
Зловоние, доносившееся из-за невысокого деревянного забора, чуть не вызвало у меня приступ тошноты и рвоты. Я открыл одну из калиток в воротах и вошел в просторный двор, где стояли два больших грузовика.
На каждом были нагружены бочки, из которых слышалось кваканье.
Через дорогу возвышалось бетонное здание. Сквозь большое окно виднелся человек в белой куртке, работающий за столом. Я поднялся на три ступени, распахнул дверь и вошел в небольшой офис, где слегка гудел кондиционер. Торопливо захлопнув дверь, я подумал, что напущу, не дай Бог, с собой тошнотворную вонищу со двора.
Человек за столом мне по-дружески улыбнулся. С виду ему было под пятьдесят, худощавый, с заостренными чертами лица и редеющими черными волосами.
– Что могу я для вас сделать? – спросил он, поднимаясь с кресла и протягивая руку. – Гарри Везерспун.
– Дирк Уоллес, – представился я, пожимая ему руку. – Мистер Везерспун, я здесь, чтобы отнять у вас немного времени, но я надеюсь, что вы отнесетесь к этому снисходительно.
Его улыбка стала шире, но маленькие, острые глазки уставились на меня недоверчиво.
– В данный момент, мистер Уоллес, у меня как раз есть свободное время. Через полчаса я займусь делами, сейчас же перевариваю ленч, так что садитесь и расскажите мне, в чем заключается ваше дело.
Мы оба уселись.
– Я работаю в агентстве, которое собирает всякого рода информацию для писателей и журналистов, – начал я, прибегая к апробированной версии, которая никогда не давала осечек. – Я, образно выражаясь, человек, который питает их фактическим материалом. Они осмысляют эти факты и зарабатывают миллионы… Я – нет! – Я скромно улыбнулся. – Итак, я занимаюсь историей жизни Митча Джексона, нашего национального героя, его отцом и лягушками, поскольку крупный иллюстрированный журнал планирует серию статей об этом человеке.
Он почесал свою редеющую шевелюру.
– Я бы сказал, что это устаревшие новости. О Митче Джексоне уже так много написано!
– Вы же знаете, как это бывает, мистер Везерспун. Я ищу новую точку зрения, нечто такое, о чем не упоминалось.
Он пожал плечами.
– Ну что ж, я могу рассказать вам о лягушках, но я никогда не встречался с Митчем Джексоном. И судя по тому, что я о нем слышал, об этом я не жалею. Итак, лягушки… Вы обратили внимание на запах? Постепенно вы к нему привыкнете. Лягушки пахучие и живут в пахучих местах. Лягушачьи лапки, или филе, как мы именуем их в торговле, приносят высокие доходы. Лично я их не люблю, но есть множество состоятельных гурманов, которые обожают их, особенно под чесночным соусом… Это процветающая индустрия. Мы приобретаем их у владельцев лягушачьих ферм, обрабатываем и продаем ресторанам.
Он откинулся назад в своем кресле, и я мог видеть по оживленному выражению его лица: лягушки дороги его сердцу.
– Самое хитрое, разумеется, изловить их. К счастью, это не моя забота. Фрэд Джексон на протяжении тридцати лет был нашим лучшим поставщиком. И не только по количеству. Теперь я уже не могу на него надеяться. Он стареет… как мы все. – Он наградил меня еще одной широкой улыбкой. – Фермеры-лягушатники, как мы их называем, работают таким образом: они находят подходящий участок земли с болотом и прудами, арендуют его или покупают. Фрэд Джексон был дальновидным дельцом, он приобрел свой участок почти даром. Лягушки питаются насекомыми. Фермеры, вроде Джексона, вокруг прудов разбрасывают гнилое мясо, которое привлекает мясных мух. Лягушки их любят, и когда ловят, фермеры отлавливают их самих. Джексон – специалист. Его не удовлетворял только дневной отлов, он установил освещение вокруг прудов для привлечения мотыльков и жуков. Так что лягушки едят также по ночам, а он тут как тут, ловит их. Самка лягушки откладывает за год от десяти до тридцати тысяч икринок. Через девяносто дней появляются головастики. Проходит два года до того, как ее можно есть. – Он снова улыбнулся. – Лекция закончена.
– Благодарю вас, – сказал я, – это именно то, что я хотел. – Помолчав, я продолжал: – Вы сказали, что никогда не встречались с Митчем Джексоном и не жалеете об этом, хотя он национальный герой. Как же это можно объяснить?
Он немного смутился, потом пожал плечами.
– Вы должны понимать, мистер Уоллес, я не уроженец этого города. Мне потребовалось порядочно времени, чтобы меня здесь признали. Я купил партнерство с Морганом, который постепенно отошел от дел и недавно умер. Я один руковожу этим бизнесом. Митч Джексон тут имел большую известность, потому что его наградили медалью, поэтому мне не хотелось бы, чтобы меня цитировали. Здешние дети боготворят его память, так что сказанное мною ни в коем случае не для печати.
– Никаких проблем, – сказал я. – Ваше имя никогда не будет упоминаться, раз вы этого не желаете.
– Да, прошу вас. – Он внимательно посмотрел мне в лицо, затем продолжал: – Я приехал сюда уже после гибели Митча, но я многое слышал о нем. Местные жители опасались его, считая злобным головорезом, но когда он получил медаль, город сделал его легендарной личностью, а местные девушки, помня его отчаянным донжуаном, чтят его память, как если бы он был какой-то поп-певец.
Я никак не отреагировал на эти слова. В детстве моим кумиром был Синатра. Дети должны иметь своих богов.
– Если вы хотите иметь более подробные сведения о Митче, вам следует обратиться к Эйбу Леви, – продолжал Везерспун. – Он один из моих шоферов, который доставляет лягушек. Он забирал товар у Джексонов многие годы. – Он взглянул на часы. – Сейчас вы его найдете в разделочном цехе. Хотите с ним поговорить?