Другая причина, почему давность не может быть приведена в качестве аргумента в пользу собственности, – причина, извлеченная из самых недр юриспруденции, заключается в том, что право на владение недвижимостью представляет собою часть универсального права, никогда не исчезавшего, даже в самые бедственные эпохи существования человеческого рода, и пролетариям достаточно доказать, что они всегда пользовались известной частью этого права, для того чтобы быть восстановленными в нем вполне. Так, напр., кто имеет общее право владеть, давать, обменивать, отдавать взаймы, внаем, продавать, видоизменять или даже уничтожить вещь, сохраняет это право целиком, благодаря одному акту отдачи в пользование, хотя бы он даже никогда иным способом не обнаруживал своей власти. Подобным же образом мы видим, что равенство имущества, равенство прав, свобода, воля, личность являются тождественными выражениями одной и той же вещи – права сохранения и развития – словом, права жить, по отношению к которому давность наступает лишь после смерти личности.
Наконец, что касается срока, установленного для приобретения чего–либо путем давности, то излишне будет доказывать, что право собственности вообще не может быть приобретено никаким владением в течение десяти, двадцати, ста, тысячи и сотен тысяч лет и что, пока будет существовать хоть один человек, способный понять право собственности и оспаривать его, это право никогда не будет приобретаемо давностью. Принцип правоведения, аксиома разума не то же самое, что случайный факт, который может быть и не быть. Один человек может быть лишен своего владения на основании давности владения другого; но подобно тому как владелец не может воспользоваться правом давности против самого себя, так и разум обладает способностью пересматривать и реформировать свои принципы. Заблуждения прошедшего ни к чему не обязывают его в будущем. Разум вечен и всегда тождествен самому себе. Институт собственности – творение разума невежественного – может быть упразднен разумом более развитым, поэтому собственность не может установиться благодаря давности. Все это безусловно неоспоримо и верно, и на этом именно основании установилось положение, что для юридических ошибок нет давности.
Но я не был бы верен своему методу, и читатель был бы вправе обвинять меня в шарлатанстве и лжи, если бы я не имел больше ничего сказать ему относительно давности. Выше я говорил, что превращение земли в собственность незаконно и что, если бы даже это было не так, из этого вытекало бы только равенство собственностей. Затем я доказал, что всеобщее признание ничего не говорит в пользу собственности и что если бы оно говорило в пользу чего–нибудь, то опять–таки в пользу равенства собственностей. Мне остается доказать, что давность, если бы ее вообще можно было признать, обусловливала бы равенство собственностей.
Доказательство этого не будет ни длинным, ни трудным. Стоит вспомнить мотивы, заставившие установить давность.
«Давность, – говорит Дюно, – по–видимому, противоречит естественному равновесию, которое не позволяет, чтобы кого–нибудь лишали его имущества вопреки его желанию и без его ведома и чтобы один обогащался в ущерб другому. Но так как, если бы не было давности, часто случалось бы, что добросовестный приобретатель, после продолжительного владения, лишался бы последнего, а тот, кто освободился бы законным путем от обязательств, потерял бы свои права и оказался бы лишенным владения или снова связанным обязательствами, то общественное благо требовало установления срока, после которого запрещалось бы беспокоить владельцев и искать права, остававшиеся слишком долго в пренебрежении… Таким образом, гражданское право только усовершенствовало естественное право и дополнило право родовое, благодаря способу, которым оно регулировало давность. А так как последняя основывается на общественном благе, которое всегда следует предпочитать благу частных лиц – bono publico usucapio introducta est, то ей следует благоприятствовать, если она выполняет условия, установленные законом».