— Красиво…
— Уж покрасивее, чем голограмма контрактника.
— Зарабатывать бриллианты на мыльных пузырях — это лучший признак процветания Корпорации! — поучительно произнесла жена, ставя перед Сергеем кружку с чаем.
— Служба настроения нас точно такими слоганами и кормит, — сообщил супруг, — как Севка подрастет, попытаемся тебя туда устроить. Уровень лояльности как раз подходящий. Если я к тому времени, конечно, сам из Денкеля не вылечу…
— Больше оптимизма, дорогой, — посоветовала Оксана. — Ничего непоправимого не случилось. Печенье вот ешь, оно со стимулятором эндорфинов. А когда я работала на SuperTechniks, я всегда брала такое печеньице — “Фрутти”, очень земляничное…
— Ты тогда, наверное, в “Ультре” закупалась? А Денкель с “Ультрой” не дружит, ты же знаешь, у нас с “Ситишоп” соглашение. И поставщики у “Ситишопа” другие, Ксана. На дом не пробовала заказывать?
— Пробовала — они говорят, жилые кварталы Корпорации Денкель находятся вне зоны их обслуживания…
— Гейтс забери эту межкорпоративную политику… Что, очень соскучилась по своему печенью?
— Очень, — кивнула Оксана. — Но это, наверное, единственное, о чем я жалею из прежней жизни! Ты да Севка, и ничего мне не надо больше… А зубы его пройдут, надо только потерпеть. И у тебя все наладится. Попробуй отнестись к этому как к Севкиным зубам: противно, и плохо, и сердишься, конечно, — но все равно ничего ведь не поделаешь, надо только терпеть и стараться не нервничать. Пройдет все рано или поздно.
— Философ ты мой, что бы я без тебя делал, — обнял жену Сергей. — Персональная служба настроения, только без штрафов и угрозы увольнения… А все-таки я выпью рюмочку, чтобы расслабиться. Не возражаешь?
— Может, лучше антидепрессант?
— Водка — натуральный мужской антидепрессант, — отшутился муж.
— Ну, если только рюмочку — то не возражаю, — улыбнулась Оксана, И тут же, всплеснув руками, унеслась — в комнате заголосил проснувшийся Глагольцев-младший.
Сергей опрокинул в себя стопку водки и блаженно вздохнул, когда теплая волна прокатилась по телу. Подумал немного, смастерил на закуску бутерброд с имитацией черной икры и налил еще. Вторая стопка почти примирила его с жизнью, третья — окончательно настроила на благодушный лад. “Ничего, проживем как-нибудь”, — решил он и поставил водку в холодильник.
Сразу шевельнулось беспокойство. Глагольцев убрал со стола, загрузил посудомойку, но зуд усиливался. Не слишком огорченный таким поворотом событий, Сергей вновь вынул водку и стопку…
Когда жена вернулась на кухню, в бутылке оставалась едва ли четверть.
— Сереж, я все понимаю, но должны быть какие-то пределы, — уперла Оксана руки в бока.
— Ты это ему скажи, — посоветовал Глагольцев заплетающимся голосом, постучав пальцем по голове. Женщина бросила на мужа выразительный взгляд и молча вернула бутылку в холодильник. Потянулась налить себе чай, а когда повернулась — супруг трясущимися руками открывал дверцу холодильника.
— Да что же это такое! — бросила она рассерженно, отнимая водку. — Иди-ка ты спать!
— Ксана, я не могу, — жалобно сказал муж, — понимаешь, я ведь уже начал эту бутылку! Ох… — Судороги били его все сильнее. Оксана попятилась.
— Тебе надо к врачу…
— Не надо! Просто отда-ай! О-оу-у!..
Жена помотала головой, пряча водку за спиной. Трясущийся Сергей попытался поймать Оксанину руку, она оттолкнула — и получила удар. В следующую секунду Глагольцев сам упал, забился в ногах ошеломленной жены, подвывая, и глаза его были затянуты страданием, а руки тянулись к ней, словно прося пощады… Выйдя из ступора, Оксана сунула ему бутылку — но Сергей не смог ее даже удержать. Женщине пришлось самой же поднести водку к его рту: зубы застучали о стекло, и судороги стихли. Бутылка опустела, муж замер на полу грудой тряпья — и окончательно шокированная подруга жизни убежала в спальню, захлопнув за собой дверь.
Следующие несколько дней они практически не виделись. Глагольцев уходил рано, а возвращался иногда за полночь. Во время работы Сергей то сам ужасался, сколько раньше бросал, едва начав; то злился, что не стирал своевременно файлы; то испытывал садомазохистское удовлетворение, рассылая ответы на мессиджи двух—трехмесячной давности и видя, как пустеют зачищаемые архивы. Коллеги сначала переспрашивали озадаченно, потом перестали. Несколько раз местные остряки заказывали по “Денкель Офис-радио” музыку с посвящениями типа “Сотруднику отдела сбыта, который неожиданно вспомнил, зачем ходят на работу”. Талгат сочувственно подмигивал. Пруст иногда приходил ободряюще похлопать по плечу. Во время обеденного перерыва Сергей непременно заказывал на дом бутылку водки в 250 мл; ночью открывал квартиру своим ключом, в качестве ужина выпивал водку и намертво засыпал. День ото дня он выглядел все изможденнее, словно за сутки старился на несколько лет. Когда от Глагольцева посыпались в локалку служебные записки о внесении коррективов в принятые полгода назад планы, и ежевечерние планерки стали чудовищно затягиваться из-за его требований пересмотреть совместно взятые обязательства — тут поблекла даже прустовская улыбка…
Апогей настал, когда в один из вечеров намеченный к разборке архив окончился раньше обычного, и Сергей решил сделать жене приятный сюрприз. Обменяв в банкомате несколько бонусов на универсальные единицы, служащий Корпорации Денкель отправился в торговый центр сети “Ультра”.
Район был незнакомый. Встречные смотрели кто с недоумением, кто с подчеркнутым безразличием — бело-голубая униформа Денкель неуместным одиноким пятном выделялась среди ярких расцветок других Корпораций. Войдя в “Ультру”, Глагольцев решительно ухватил тележку и покатил в продуктовые ряды. Менеджер с охранником подошли к нему у стеллажей с печеньями.
— Извините, но торговая сеть “Ультра” не работает с бонусами Корпорации Денкель.
Глагольцев, исследуя взглядом полки, помахал банкнотами универсальных единиц. Ага, вон там “Фрутти земляничное”. Он взял целую упаковку и направил тележку к кассам.
— Я вижу, вы контрактник и можете не знать об этом, но “Ультра” вообще не обслуживает Корпорацию Денкель, — с вежливым презрением сообщил, не отставая, темнокожий менеджер.
— Поэтому верну-ка я, парень, это на место… — с развязными нотками вступил охранник, вынимая печенье из тележки. Глагольцев, стараясь сохранять спокойствие, выдернул упаковку из рук охранника и положил обратно.
— Да ты, Пузырь, еще и наглый! — изумленно воскликнул охранник, хватая Сергея за рукав. Глагольцев остановился и негромко сказал:
— А вот это уже может быть квалифицировано как необоснованное посягательство на свободу человека. Я пришел обслуживаться на универсальные единицы и не обязян выполнять законы вашей Корпорации, так же как вы не можете оперировать законами моей Корпорации. У вас есть право подать на меня жалобу в Корпорацию Денкель, но не отказывать в обслуживании. Если вы не дадите мне сделать покупку — я подам иск в Межкорпоративный суд по правам человека. И даже если в итоге окажусь не прав — будьте уверены, репутацию вам подпорчу изрядно. Хотите неприятностей из-за того, что какой-то тип намерен купить пачку печенья?..
Охранник с менеджером переглянулись. Первый неохотно выпустил Глагольцева, а второй холодно произнес:
— Каждый из нас выполняет свои обязанности. Ничего личного
На выходе охранник нагнал Сергея и прошипел:
— Только не думай, что сможешь повторить этот номер, Пузырь. Вот тебе для доходчивости… — И профессиональной подсечкой отправил на улицу вперед головой. С хохотом выкрикнул распластавшемуся на мостовой Глагольцеву: — Заметь, в обслуживании я тебе не отказал! Придешь еще — обслужу еще!..