Все вроде верно: совершили преступление – отвечайте, но, с другой стороны, если быть объективным, то как тогда обьяснить аналогичные захваты, к примеру, у них, во Львове? Честно говоря, он вообще не понимал, зачем захватывать то, что тебе уже принадлежало – и в администрации, и в областном совете в их городе свои к оппозиции люди сидели, а процентов восемьдесят депутатов вообще партийцами лидера Майдана Олега Тягнибока являлись. Что, спрашивается, нужно было менять – шило на мыло или наоборот? Да и зачем?
И по времени тоже как-то не складно получалось – если по факту захвата антитеррористическую операцию начинать, то обстреливать нужно было не Донецк и Луганск, а Киев и Львов, где государственные учреждения были заняты демонстрантами не в апреле, а ещё в январе-феврале месяце – в самом начале года. И то, как это происходило, сами протестующие не ленились выкладывать в интернет – погромы сопровождались пожарами, уничтожением документов, порчей казенного имущества, и вообще – какой-то неестественно дикой радостью, будто ритуальные танцы у костров колдунов и шаманов, но тогда это не вызывало удивления, как и появление вооружённых блокпостов на дорогах, и других революционных реалий по примеру Октябрьской революции семнадцатого года.
У Богдана до сих пор в глазах стояли отблески огня, когда молодые люди с закрытыми балаклавами лицами сжигали документы из кабинетов областного СБУ, а потом бросили в помещение гранату. Но не это даже его смутило – за погромом с восторгом наблюдали школьники, завёрнутые, как в коконы, в сине-желтые флаги, и гордость в их глазах за происходящее пугала…
Михаила он услышал ещё издалека, тот шёл по коридору и громко ругался по телефону.
– О, да вы, доктор, в одном месте их складируете? – присвистнул Миша, окинув взглядом палату. – Когда ни зайду, знакомые все лица!
Мишина реакция на присутствие в палате Ивана была вполне ожидаема, понятное дело – не друзья неразлучные встретились. Все ещё под впечатлением телефонного разговора, Михаил с шумом водрузил на прикроватную тумбочку увесистый пакет:
– Чтоб с голодухи не помер, пока я этих по степи собирать буду. Сентябрь на дворе, днём – жара, смердеть начнут. Хотя, о чем это я – они и так не шибко ароматно пахнут, даже живые. Ты напарника своего спроси, он тебе расскажет.
По поведению Михаила было видно, что он чем-то сильно расстроен и возмущён, хотя изо всех сил пытается держать себя в руках. С их последней встречи он сильно изменился – страшно похудел, осунулся, одни глаза остались на лице.
– Да ладно, Бог с ними, ты-то как себя чувствуешь? Скоро на ноги встанешь? Как твоя спина? Только что доктора допросил, с пристрастием, говорит, нерв какой-то важный задело, время нужно, покой. А где его взять – этот покой? Может, тебе надо нервничать перестать? Слушай, а давай, я книжку тебе принесу? Про любовь, к примеру, для успокоения. Хочешь книжку про любовь, а? – полюбопытствовал Миша, но тут же вспомнил о травмах глаз Богдана. – Тю, ты, олух царя небесного! Как же я мог забыть! Какие книжки?! Извини, брат, совсем замотался – вторую неделю практически без сна. Иловайск, Дебальцево, аэропорт… Всё вместе. А ещё переговоры эти, соглашения, договора… Наши навскидку прикинули – по «коридору» близко трёх тысяч пропустили, грех на душу не взяли, правда, там все равно не оценили. Ребята говорят – знали бы, что остальные на прорыв пойдут, сразу бы соображали не «котёл», а «жернова».
Миша скрипнул зубами и совсем по-детски сжал кулаки. Его негодование выплеснулось наружу смесью обиды, досады, злости и какой-то щемящей вселенской боли, доселе живущих у него внутри:
– А сколько они народу положили! Просто так! Будто напрочь мозги им отшибло – по-другому не скажешь! Чтоб идти напролом – большого ума не надо! Да что там ума! Иногда, чтобы выжить, достаточно элементарного инстинкта самосохранения! А тут, понимаешь, все наоборот – все себе в убыток, все себе во вред! Включи они хоть каплю разума, знаешь, сколько потерь можно было бы избежать?! С обеих сторон. И за что пупы, спросить бы, рвали?
Из разрозненных Михайловых предложений Богдан понял, что произошло что-то необъяснимо трагичное, чего не должно было случиться, и избежать беды не удалось единственно по воле противной стороны, точнее, из-за нежелания этой противной стороны выполнять определенные условия по ранее достигнутым договорённостям.
– А оставили после себя! Описать не могу – слов не хватает! Такое впечатление, будто варвары прошли! Хотя, каюсь, варвары, наверное, постеснялись бы подобный погром после себя оставить. Они же в школах базировались, в домах брошенных, и даже в больницах. А прижали мы, не просто уходили, а, как эсэсовцы в Отечественную – камня на камне после себя живого не оставили, понимаешь? Все, чем воспользоваться не успели, разрушили. Уничтожили все, до чего руками дотянуться смогли. Кресты медицинские на машинах малевали, боровы, чтобы их без обыска пропускали. Оружие, суки, прятали, «Красным крестом» прикрывались, упыри…