Задумавшись, Богдан и не заметил, как проселочная дорога вывела его на трассу. Ровная асфальтовая полоса кичилась аккуратной белой разметкой. «Да, живут же люди!» – с невольной завистью отметил качество дорожного покрытия, вспомнив недавнюю тряску в «минивэне» по родным дорогам. Идти по ровному асфальту было намного приятнее, да и быстрее, не мешали даже рытвины от снарядов и мин, которые можно было запросто обойти стороной, благо места для этого было достаточно.
Солнце в последний раз подмигнуло и скрылось за высоким терриконом, но день не спешил сдаваться на милость ночи, загоняя сумерки в придорожные кусты и балки. Пение птиц сменилось звонким стрекотанием цикад, и за их оглушительным хором остался незамеченным новый звук – размеренный гул быстро приближающихся автомобильных моторов.
Машины появились внезапно, как снег на голову, застав Богдана врасплох. Не успев куда-нибудь спрятаться, он стоял на обочине, обдуваемый со всех сторон густым горячим выхлопом дизельных движков, и зачем-то считал белые фуры-близнецы с трехцветными флажками, тяжело, но уверенно уходящие вдаль.
«Вот оно – оружие!.. Танки!.. Боеприпасы!..» – от этой мысли Богдана бросило в дрожь, он в два счета выхватил из кармана сотовый, на ходу лихорадочно нажимая на кнопки, чтобы успеть сфотографировать компромат, но мобильник не включался. Он отчаянно стучал по клавишам, по экрану, ожесточенно тряс аппарат, но телефон все равно не работал.
– Все, проехали, ссуки! – сплюнул в сердцах, затравленно провожая взглядом удаляющуюся колонну. – Не успел!
Водитель последней машины, совсем молодой парень, улыбнулся, поднял вверх правую руку и помахал ею, прощаясь. Богдану показалось, что он даже подмигнул ему лукаво. Такой неслыханной дерзости от недруга он не ожидал! Бессильно скрипнув зубами, он схватил валяющийся под ногами камень, и совсем по-детски запустил его вдогонку уходящей за горизонт колонне.
«Вражины! Лицемеры! Фарисеи! И как вас земля святая носит?!» – по-военному чеканя шаг по белой линии разметки, он проклинал русских, Россию, водителя грузовика и давал себе обещания бороться с врагами до последнего вздоха.
Ночь застала его в решительном намерении действовать. Как действовать, что делать, он не знал. Ещё не знал. Но зато был твердо уверен, что сидеть, сложа руки, нельзя – время не терпит.
Опасливо оглядываясь по сторонам, первым делом он изучил все, что попало в зону его видимости, что даже отдалённо напоминало неприятеля или вызывало чувство опасности, и только после этого удобно устроился на затвердевшем, как камень, теплом грунте обочины, чтобы наметить хоть приблизительный план своих дальнейших маневров.
Трасса была пустой. После прохождения автомобильной колонны в течение долгого времени на ней не появилось ни единой машины и ни единой души. Тяжелый ровный гул моторов сменился шаткой, почти осязаемой тишиной, готовой в любой миг взорваться от неосторожного звука и рассыпаться на мелкие дрожащие осколки. Затаив на мгновенье дыхание, Богдан внимательно прислушался, но даже ветерок не нарушал спокойного безмолвия степи.
«Ангел пролетел, – пришло в голову из детства. – Как бы я хотел знать, куда он направился!» Он зевнул, обхватил себя руками и чуть было не уснул, когда вдруг совсем рядом с ним раздался леденящий душу зловещий крик ночной птицы. От этого нечеловеческого вопля ему стало не по себе – он содрогнулся, остолбенел, и снова почувствовал себя совершенно беззащитным и беспомощным, как будто разбитый параличом, один среди чужой безлюдной степи, сдобренной только угольными терриконами, редкими посадками да лесополосами вдоль дороги.
Человеку, рожденному и выросшему на Западной Украине, среди леса, у подножия Карпат, безлесая, практически голая чужая территория не внушала доверия, и первым делом ему надо было найти хотя бы временный приют, любую крышу над головой, чтобы можно было спрятаться до завтра, поглубже зарыться, онеметь и оглохнуть, а завтра – будь, что будет… Завтра у него начнётся другая жизнь, не эта, начнётся его личная война, и ничто не сможет остановить его на этом праведном пути…
«На пути справедливого возмездия», – повторил он торжественно вслух, будто смакуя новые ощущения. Посреди абсолютной тишины вполголоса произнесенные слова прозвучали, как набат, и в тот же миг в нескольких метрах от него раздалось частое хлопанье крыльев, и в небо с жутким хрипом взмыл большой серебристый ворон.