– Богдан… Богдан, успокойся. Проснись… Я здесь, я рядом… Успокойся, прошу тебя! Угомонись!
Он открыл глаза и увидел рядом с собой Савву. Тот тормошил его, бил по щекам, что-то громко кричал. Богдан в недоумении смотрел на мужчину, не понимая, что случилось. Его растерянность ещё больше увеличилась, когда в своих руках он увидел дверную ручку. Беглого взгляда на дверь машины хватило, чтобы понять, что произошло что-то невероятное, что-то из ряда вон выходящее.
Савва потихоньку вытащил его из салона и усадил на землю. Таким же образом неторопливо забрал сломанную ручку, а вместо нее вложил в руку бутылку с водой. При этом он что-то приговаривал, пытаясь успокоить и своего пассажира, и себя. Ещё через несколько минут они готовы были ехать дальше.
Богдан чувствовал себя провинившимся школьником. Он смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, как объясниться.
– Ты извини, Савва, сон мне приснился, нехороший сон, жуткий больно. Как там дети, как Наталья? Не знаю… Ничего не знаю. Переживаю сильно… Скучаю я по ним, Савва, вот и снится всякая ерунда.
– Тебе бы отойти чуток, успокоиться. Может, обратно к нам? Отдохнешь денек-другой, в себя придёшь, а там и к родственнику своему отправишься. Думаю, никуда он от тебя не денется, коль до сих пор здесь живёт, а если нет – тем более. Ну, так что, согласен?
Он был не согласен. Точнее, с тем, что ему нужно успокоиться, он был согласен, но с тем, чтобы в дом Саввы возвращаться – нет.
Иногда ему казалось, что после взрыва на дороге прошли не сутки, а полжизни, и сейчас он – и вовсе не он, а старый, дряхлый старик, уставший от неизвестности и одиночества. Он чувствовал себя разбитым, потерянным и бесхозным, будто с подрубленными корнями, отчего ещё больше укреплялся в желании попасть к своим. Он должен был это сделать. Любой ценой. И прежде всего для того, чтобы снова обрести былую уверенность, чтобы снова поверить в свои силы.
А ещё ему было стыдно. Стыдно за то, что он осознанно обманывал людей, которые вызвались помочь ему, просто так помочь, безвозмездно, не требуя взамен платы, не требуя благодарности. Савва понял его без слов, больше не стал настаивать.
Дальше их путь лежал по проселочной дороге. Глаза от усталости постоянно смыкались, голова, непривычно тяжелая, валилась на грудь, но он усердно всматривался вперед, разглядывал местность по сторонам, стараясь освоиться, запомнить хоть какие-нибудь ориентиры – мало ли что в жизни может пригодиться.
Вскоре лесополоса вдоль дороги закончилась, показались деревенские дома. Савва сбавил обороты. Лицо его потемнело, из плотно сжатых губ слова вылетали, как выстрелы:
– Из минометов, мрази, лупили. Ад кромешный! Вон как асфальт вспахали. Почти вся деревня сгорела. Люди погибли. Раненых много.
Село представляло собой жуткую картину: обугленные, разрушенные дома, обвалившиеся заборы со свежими метками, ободранные, полуживые деревья… Практически в каждом дворе из раскуроченных гаражей торчали иссеченные слепыми осколками снарядов задницы мертвых машин.
Машина медленно объезжала опрокинутые навзничь некогда осанистые тополя и огромные рваные раны на асфальте. Савва молчал, но даже его молчание было полно решимости отмщения, расплаты за содеянное с родной землей.
Богдану стало не по себе. И не столько от увиденного, сколько от вида человека, недавно доброго и покладистого, а сейчас – требующего возмездия. Вывод был неутешительным, но он еще больше укрепил его в намерении найти своих, тех, у кого одни с ним корни, одни мысли и одни желания.
В самом конце поселка дома остались нетронутыми, хотя в большинстве своем выглядели сиротами-подранками – с заколоченными крест-накрест окнами, с амбарными замками на дверях.
Только подумал: «Совсем, как в фильмах об Отечественной», как услышал:
– Хозяева от войны убежали.
За воротами одного из немногих жилых домов находились люди. Им-то и предназначалось содержимое машины.
– Людмила Александровна, здесь вашим постояльцам посылочка прибыла!
На голос Саввы из двора вышла улыбающаяся пожилая женщина в наброшенной на плечи шали, как две капли воды похожая на школьных учительниц из советских фильмов. Вслед за ней гуськом потянулись остальные домочадцы, и через несколько минут они с удовольствием таскали в дом продукты и вещи, не забывая при этом шутливо толкать друг дружку локтями и подчеркнуто вежливо раскланиваться при встрече в узкой калитке. Кто-то из старших детей предложил поиграть в новоселье, что вызвало очередной взрыв эмоций.