Слышатся шаги уходящих. Дверь тихонько скрипит, закрываясь. «Так вот почему темно – глаза под повязками». Богдан вытягивает шею, прислушивается. Никого. Слышно только, как гулко стучит его сердце. Он задерживает дыхание, снова прислушивается – в комнате, как и прежде, тихо, значит, точно никого нет. Он поднимает руки, осторожно трогает бинты на лице, нащупывает узлы и пробует развязать их.
– Вам же доктор пообещал, что снимет повязки в самое ближайшее время, зачем спешить? – доносится до него спокойное. – Я тоже прошу вас не торопиться – глаза шуток не любят.
– Где я?
– Ну вот, наконец-то! А то мы уже решили, что, кроме зрения, вы ещё и голос потеряли…
Богдан тревожно заметался на кровати.
– Ой, извините, я не это имела ввиду! Простите меня ради бога, я ведь, ужас, как обрадовалась, когда вы заговорили! Вы же все молчали, молчали… Мы вот и подумали, что вы, возможно, голос потеряли, а тут, оказывается, все в норме, все в порядке! Ну, если с голосом все хорошо, то и со зрением наладится, вот увидите! А давайте, я вам доктора позову! Он все намного лучше объяснит… Вы полежите спокойненько минуточку, хорошо?.. Я быстро! Одну минуту! Уже бегу! Побежала!
Слышно, как открывается и закрывается дверь, легкие шаги быстро отдаляются. «Один, два, три, четыре… – считает он секунды. – …пятьдесят шесть, пятьдесят…» В коридоре звучат голоса. «Ты смотри, не обманула, секунда в секунду», – отмечает добродушно, укладываясь поудобнее.
– И кто тут у нас хулиганит? – нарочито строго спрашивает доктор, но тут же тон его меняется, и уже с нескрываемым удовольствием он отмечает: – Ну и слава Богу, теперь на поправку пойдёт! А повязки вы, больной, не трогайте, придёт время – снимем. Да, чуть не забыл – к нарушителям дисциплины посетителей не пускать!
«Какие посетители? Кому я нужен здесь, на чужой земле?» – думает Богдан, а вслух спрашивает:
– Доктор, я буду видеть?
– Сегодня – точно нет, а завтра – посмотрим! – нескладно шутит доктор, ничего не обещая. – К вам посетитель, больной, прошу любить и жаловать. Встретимся завтра.
«Как посетитель? Кто?» – в недоумении Богдан поднимает голову, вертит ею по сторонам, потом застывает, превращаясь в слух.
– Ну, здравствуй! – слышит он голос. – Не думал, что ещё раз свидеться доведется!
«Ещё раз?»
– Честно сказать, я тебя не узнал, когда ребята из-под завалов вытащили…
«Не узнал? Кто же это? Кто этот мужчина? Что ему от него, Богдана, надо? Голос незнакомый, может…» – руки непроизвольно тянутся к бинтам.
– Больной, не хулиганьте! – медсестра старается копировать строгий тон доктора, но получается это у неё немного по-детски, несолидно, будто понарошку.
– Слышал – не хулигань! Вы, девушка, к нему построже, посуровее, взрослый мальчик как бы, – мужчина смеется. – Да, угораздило же тебя в первый день службы в госпитале очутиться! Лежи теперь, пока не оклемаешься!
«В госпитале? Где он? Кто этот человек?» В ответ на свои мысли он слышит:
– Помнишь женщину, которую после обстрела из подвала засыпанного вытаскивали? Я ещё удивился тогда, что она тебя Мишей назвала, думал, со мной перепутала. А когда в твоих документах фотографию отца увидел, все стало на свои места. Вот ведь как бывает… Длинная история, длиною в жизнь, а если в двух словах, то отец мой когда-то, ещё в молодости, отдыхал во Львове… Там он и встретил маму твою. Понимаешь, жизнь – довольно-таки своенравная и непредсказуемая штука, и так её на поворотах иногда заносит, что мама не горюй. Да что я тебе всё лекции читаю, ты и сам не вчерашний… Хотя, если честно, я тоже не в себе с тех пор, как узнал… как узнал, что такое может случиться. Не понимаю, как это произошло. Поверить не могу… Вот думаю, думаю… Прям, как в книжках библиотечных… Или по телевизору… Один к одному, как по телевизору. И не то, что с отцом произошло, странно, нет… Не хочу никого обижать, но мало ли у кого байстрюки по миру бегают? Тем более, отец молодым был, холостым, никаких тебе обязательств… Вообще-то я не про это, я – про другое, про нас с тобой, что так нечаянно в жизни встретились…
Мужчина говорит заготовками, будто перед этим свою речь репетировал, и теперь спешит – боится что-нибудь забыть, потом прерывает своё повествование, а Богдан не может понять, причём здесь его мама и совершенно чужие, незнакомые люди за добрую тысячу километров от его дома? И, главное, какое отношение эти люди имеют к нему?