Как бы то ни было, посмотреть на игру Гарри Поттера... то есть, конечно, команды Гриффиндора против Хаффлпаффа собирались буквально все. Малфой уже начал заготавливать несмешные шутки на тему того, сколько именно на этот раз Поттер будет цепляться за метлу. Паркинсон столь же старательно репетировала веселый смех, призванный подчеркнуть остроумие реплик Драко. Гермиона признала его окончательно невменяемым и снова практически переселилась в библиотеку.
Но в вечер перед матчем он достал ее даже там. То есть, на самом деле, не совсем он, не совсем ее и не совсем достал... одним словом, ее угораздило выйти из библиотеки ровно в тот момент, когда Малфой и Лонгботтом встретились неподалеку.
— О, Лонгботтом, как ты вовремя! — обрадовался Драко. — Я как раз искал, на ком бы мне потренироваться.
Пока Лонгботтом подбирал достойную фразу для ответа, Малфой уже достал палочку и произнес «Локомотор Мортис». Гермиона была теоретически знакома с действием этого заклинания, но на практике его раньше не видела, хотя знала, что среди разборок младших курсов это обычное дело. Просто разборки эти обычно происходили без нее. И лучше бы происходили без нее и впредь: неимоверно жалкое зрелище. Ноги Лонгботтома буквально приклеило друг к другу, он тут же потерял равновесие и упал. Но хотя его, беднягу, конечно было жалко, куда противнее почему-то было от Малфоя. Гермиона прекрасно понимала, что в списке качеств, которые Слизерин полагает необходимыми и полезными, нет ни честности, ни терпимости к противникам, ни уж тем более сострадания. Но Гермиона искренне полагала, что среди качеств, присущих истинному воспитаннику дома Слизерина, не должно быть бессмысленной жестокости, уже просто потому, что это глупо.
Если бы только она могла думать, что Малфой нанес Лонгботтому упреждающий удар, или разыгрывал таким образом какую-нибудь комбинацию, или работал на имидж... Мерлин, да если бы он хотя бы просто ненавидел лично Лонгботтома! Но нет, Гермиона прекрасно понимала, что в данный момент Малфой просто нашел слабейшую жертву (много ли надо ума — заколдовать Лонгботтома?!) и заклинание применил просто потому, что ему нравится видеть чужую беспомощность и издеваться над кем-то, оставаясь безнаказанным. Понятно же, что гриффиндорец никому не пожалуется. Допрыгает до своей башни и будет тихо плакать в подушку. И никто не придет за него заступиться, потому что месть — это вообще не в стиле гриффиндора, да и кому нужен жалкий Лонгботтом? Ну, может, Поттер заступится, но Поттер на то и герой, а Малфой только рад будет, если тот обратит на него свой звездный взор. Только об этом Малфой тоже не думал. Он просто пнул того, кто слабее, и это было настолько мелко, настолько жалко и глупо, что Гермионе очень захотелось немедленно это прекратить.
Но она не стала вмешиваться. Заставила себя не вмешиваться. Она не стала бы выступать против слизеринца, слишком хорошо уже выучила правило, что что бы ни было у них внутри факультета, на людях они едины. Поэтому, не присоединяясь к Малфою, она все же не выступала против него, а замерла на пороге библиотеки, пытаясь решить, то ли просто пройти мимо, то ли вернуться обратно в библиотеку и, может быть, помочь Лонгботтому потом, попозже, если не успеет далеко упрыгать. Но Малфой решил ее дилемму иначе.
— О, и ты здесь, грязнокровка! Что же, будешь следующей, — заявил он. Гермиона такое видела уже не раз, в простой магловской школе. Видела, как какой-нибудь задира, задев свою привычную жертву, распаляется еще больше и вдруг нападает на того, кого раньше не трогал и на кого нападать просто неразумно. Чаще всего такие вещи заканчивались плачевно для одной из сторон. И Гермиона совершенно точно не собиралась быть пострадавшей стороной на этот раз. Но для начала она решила попробовать поговорить.
— Колдовать в коридорах запрещено, Драко, — сказала она. — Давай обойдемся без этого.