– Да, многому, – улыбнулась Убата. – Странно, что одну тебя. Ради остальных ингири Босх не особенно расстарался.
– Я тоже удивлялась. Но Босх говорит, будто ничего странного в этом нет, – добросовестно доложила Инга, стараясь не пережимать с простотой, чтобы та не скатилась до воровства и ниже. – Я постоянно была рядом с ним. А в моё племя часто не наездишься. Он говорит, что мы как дети. Нам нужно много раз твердить одно и то же, чтобы дошло. А то между двумя уроками из наших голов всё замечательно быстро выветривается. Он даже меня продолжает обзывать тупой.
– Босх никогда не отличался хорошими манерами, – укорила мага королева и посочувствовала бедной зверушке: – Тебе с ним было нелегко.
– А с кем мне тут было легко? – чистосердечно удивилась Инга. – Особенно после того, как поняла: я человек, а не домашний зверёк. Сажать меня за стол, а не валить еду в кормушку – этого мало. Я не могу быть одновременно и зверушкой, и сестрой. Нужно выбрать что-то одно, – изобразила поумневшая ингири на лице «работу мысли».
– И Андея это поняла, – прилетела провокация, замаскированная сочувствием.
Довольно искренним с виду. Обмануться в этой искренности не давал подтекст вопроса.
– Андея поняла, – подтвердила Инга. – Я очень ей благодарна. То, что я изменилась, на половину её заслуга. Думаю, умный человек – это не тот, кто просто умный сам по себе. Умный тот, кто может сделать умными других. Даже самых тупых, – усмехнулась она, продемонстрировав открывшуюся в ингири способность к иронии.
– Надо же, – дрогнули намертво прибитые ко лбу брови королевы. – Андея, конечно, умная девочка. Но я не подозревала в ней таланта наставника. Мне всегда казалось, что она слишком нетерпелива.
– Это про неё, – подписалась под приговором Инга и закрепила успех рекламной акции: – Но со мной Андея всегда была очень терпелива. Терпеливей меня самой. И никогда не считала меня тупой. Просто другой, непохожей на вас.
Глава гарема задумалась, глядя в глаза собеседнице. Но видя что-то иное – глубоко за ними. В дальних далях, что открываются человеку в минуты глубоких раздумий. На её лицо набежала тень. Брови немного прихмурились, борясь с извечной привычкой пребывать в невозмутимом покое. Уголок рта еле заметно подрагивал. Пальцы переплелись в таком напряжении, словно их вот-вот разлучат. Разгонят по сторонам и никогда не дадут собраться вместе.
– Знаешь, когда Шин-хад поведал мне, что ты внезапно поумнела, я не поверила, – наконец, вернулась к беседе Убата. – Магия может изменить тело человека. Но никакая магия не способна сделать его умней. Теперь вижу, что я, как всегда, была права. Жаль только, что ты меня обидела недоверием. Я ведь тоже никогда тебя не дразнила. Была к тебе добра. А ты притворялась, будто всё ещё…
– Нет! – возмутилась Инга, вытаращив глаза на полную катушку. – Я никогда не притворялась!
– Успокойся, милая, – строго одёрнула её Главная. – Я и сейчас не желаю тебя поддразнить. Тем паче обидеть. Это чистая правда: ты притворялась передо мной.
– Я не притворялась, – тяжко вздохнула Инга и выдала заготовку, проработанную на подобный случай: – Да, постепенно я всё больше и больше понимала, что происходит вокруг. Многому училась. Но никак не могла научиться говорить об этом красиво, как вы. Всё время боялась: ляпну чего-нибудь, и все станут смеяться. А я ингири! – вскинула она подбородок. – Меня злит, когда надо мной смеются. И этого я тоже боялась: разозлиться и кому-то навредить. Андея много лет учила меня сдержанности. Нельзя было её подвести.
– Ты хочешь сказать, что после каверны перестала бояться? – заглотила приманку Убата.
– Да, – глухо подтвердила Инга, опустив голову, ибо «бедной девочке» так тяжело об этом «вспоминать».
– Там было так страшно? – всерьёз заинтересовалась Убата, виртуозно скрыв любопытство.