Инга ещё не успела осознать, что радуются её манипуляциям, как радости в криках поубавилось. А суеты поприбавилось. Мало того: гуляющий снаружи народ ломанулся в ворота крепости. Которые медленно закрывались, бросив на берегу беззащитную девушку.
В пользу девушки говорили грязные босые ноги, лежащие в воде. Под таким оборванным замызганным подолом, что Ингу брезгливо передёрнуло. Слипшиеся нечёсаные лохмы, свисающие с её собственной башки, довершали картину. Попаданка – пришло в голову – это не оттуда сюда. Это попадалово в такой вот персонаж. Интересно, на каких помойках он пробавляется? И почему его никто не моет, если ему тут все так рады?
Любопытство пересилило страх ознакомиться с собой, дабы после повеситься. Здравомыслие и выдержка – напомнила себе Инга, и склонилась над водой. Всё оказалось не так уж и плохо. Лицо, конечно, грубовато. Надбровные дуги великоваты, чёрные глаза мелковаты, а губы полноваты. Всё выглядит так, словно девица беспрестанно супится. И обиженно отклячивает губёшки. Но в целом картина не отвратная. Даже в чём-то симпатичная. На любителя.
Хотя представить себе любителей такой… своеобразной личности, трудновато.
– Вы уж точно к ним не относитесь, – неуверенно прошамкали губы, когда глаза обнаружили движуху на том берегу.
Движуха была направлена на этот берег. До ушей доносился пока еле слышный противный вой. Кажется, по мою душу – поняла Инга, оглядываясь. И, кажется, первый день в ином мире будет хлопотным. В детстве она, бывало, дралась. Даже чуток потаскалась в секцию дзю-до: целый долгий месяц трудов и унижений. Но с тех пор её устремления в настолько «силовом» направлении испарились. Она взяла на вооружение развитие мозга с характером.
Руки привычно занялись уборкой на голове. Скрутили лохмы, за которые противно хвататься даже грязными руками. Свернули их в пучок, пока глаза шарили вокруг в поисках заколки. Пришлось воспользоваться подобранной веточкой, закрепив ею и без того склеившуюся массу.
Затем, наплевав на приближение врага, Инга тщательно вымыла руки и мордень. Уважающая себя женщина-офицер даже воюет умытой и причёсанной. Она поднялась, побултыхав ногами и потерев ими одна об другую. Наконец, повернулась к затихшей крепости. Со стен пялились не в сторону несущихся на приступ собачек, а на замарашку, что устроила публичную помывку. Судя по оторопелым лицам, чуть ли впервые в жизни.
– Я начинаю новую жизнь! – объявила Инга всему миру, отряхивая мешок, висящий на теле.
И сосредоточилась. Ей предстояло вернуть себе прежнюю боевую форму. И обзавестись дубиной. Швыряться во врага камнями ниже её офицерского достоинства.
Боевая форма вернулась, стоило лишь захотеть. И снова процесс сопровождался мимолётной, но всесокрушающей болью. Чтобы залезть в прежнюю форму МЧС, времени требовалось гораздо больше. А физического ущерба гораздо меньше. Кто бы ни придумал эту летучую обезьяну, сам явно не утруждал себя примеркой её шкуры. Встретить бы гада, поигрывая булавами на каждом хвосте. Удивить через физический контакт.
На всякий случай Инга глянула на себя в воду. Всё на месте: запасные руки, крылья, хвосты. Глянула на собачек: торопыги почти успели доскакать до крепости. Но, видать, и с летающей обезьяны глаз не сводили. Засомневались в целесообразности их встречи. Принялись тормозить, натыкаясь друг на друга. Закрутили свою кадриль, возмущённо и глухо каркая.
А вот второе подразделение наступающих войск то ли без глаз, то ли самонадеянны, то ли восхитительно тупы. Как пёрли вперёд, так их и несёт, без оглядки на вновь открывшиеся обстоятельства. Какие-то плоские безголовые тараканы с рачьими клешнями и скорпионьими хвостами. Прикольная конструкция. И наверняка убойная, судя по размерам: каждый таракан метра три длиной. И клиренс не меньше метра. Восемь тонких трёхсуставчатых ног тащат на себе широкий кузов, покрытый пластинами брони. Изрядные ножульки, грузоподъёмные. Наверняка износостойкие.
Крепка броня и танки наши быстры – мысленно напевала Инга, покосолапив к ближайшей группке деревьев. Из-за спины прилетели приглушённые разочарованные вопли защитников крепости. Видать, решили, что их бросают на произвол судьбы – догадалась она, покрепче ухватившись за дерево с самым ровным стволом. И что удачно, широким у комля. Готовая дубина, которую ещё никто не додумался употребить по назначению. Весьма крепкая, судя по тому, что с ней пришлось повозиться.