– Мышей ловишь? – с одобрительной издёвкой осведомилась прискакавшая на грохот Андея.
Ингири выудила из плинтуса руку и подняла, демонстрируя добычу. Мав-шал привычно изворачивался, пытаясь дотянуться до карающей длани и тяпнуть её. А в дверях уже лязгал замок. Инга закинула экрюпа на холку и проскакала к окну, на пути сметя пару кресел.
– Что тут происходит?! – гневно осведомился за спиной их цербер, когда хвосты уползли в окно вслед за хозяйкой.
Инга чуток проползла по стене, толкнулась и заработала крыльями.
– Давай назад! – проорал на шее обернувшийся Мав-шал.
И остервенело затряс левый гребень.
– Ненормальная! – верещал оборотень. – Я же её защищаю!
От чего понятно – согласилась Инга – но почему среди бела дня? Да ещё в птичнике. Чушь какая-то. Кто туда проберётся при такой-то охране? Да ещё в единственную дверь… Кроме самой охраны – не могло не прийти в голову поклоннице приключенческих романов. В них любили подкупать самых верных и близких к телу. Которое сейчас пребывало в полнейшем одиночестве.
Может, это и паранойя, но Инга тотчас повернула назад. Приземлилась на стену, подползла к окну и нырнула внутрь. Андея визжала в своей комнате – гостиная пуста. А снаружи в неё ломятся, значит, дверь заперта. Инга метнулась к спаленке сестры. Мав-шал уже обернулся и стёк с макушки прямиком на её морду, вонзив коготки в складки кожи.
Он впрыгнул в комнату первым. И приземлился точнёхонько на шею цербера. Тот стоял на карачках и держал в руках девичью ногу, торчащую из-под кровати. Вторая нога лупила его босой пяткой в морду. Морда убивца пошла красными пятнами. Он торопился сделать своё черное дело до появления карательных органов.
На злодейские намерения указывала компактная булава на короткой рукояти в его побелевшем кулаке. Обычное, в принципе, оружие местных, которое таскают все, кому не лень. Эта – припомнила Инга – всегда висела на поясе цербера. Просто замыленный глаз её не замечал.
Мерзавец явно намеревался воспользоваться подвернувшимся случаем. Ингири взбесилась, разнесла часть стены, затем разбила голову сестры и смылась. Замечательный план – одобрила Инга, сомкнув правую верхнюю на шее неудачника. Остальные три руки обезвредили его конечности и прижали гниду к полу.
Поза Инге показалась неудобной, и она её сменила.
– Я знала…, – прохрипела Андея, выползая из-под кровати. – Что ты вернешься. Уф-ф, – выдохнула она, усаживаясь и оправляя задравшийся подол.
Поразительное хладнокровие в убийственной для неё ситуации. У Инги лучшие союзники в этом мире! Что, несомненно, указывает на её высокий профессионализм в подборе кадров.
– Мразь, – спокойно констатировала сестрица, пнув мычащего покусителя в голову.
Инга погрозила ей левой булавой, дескать, он нужен живым. Сама она ожесточённо боролась с яростью ингири, утирая с морды выступившую пену. Шипящий экрюпчик выгнулся дугой на её правом согнутом колене. И готовился принять бой, ибо дверь в птичник, наконец-то, выбили.
Ворвались, бренча разнообразным железом, в гостиную. Но перед спаленкой Андеи замерли. Возглавляющий охрану гвардейский сотник опустил меч и хмыкнул. Представшая перед спецназом картина уморительна – согласился с ним капитан внутренней службы.
На полу распластался и вот-вот даст дуба главный хранитель царских невест. На нём восседает крылатый монстр, левая нога которого водружена на шею поверженного врага. На правом колене монстра выгибается и материться другой монстрик: шерсть дыбом, глазёнки навыкате. А рядом, прислонившись спиной к кровати, сидит жертва покушения. Обмахивает какой-то тряпкой разрумянившееся личико и многообещающе скалится на злодея.
Две сестрицы под окном… поглумились над врагом – пришло на ум Инге в духе Пушкинских сказок, и она смешливо фыркнула. Сотник проигнорировал её грозный с виду рык и вежливо поинтересовался:
– Может, нам его отдашь? Пока живой. Какой толк с дохляка-то? Его бы порасспросить.
За отсутствием нормального речевого аппарата, Инге пришлось отказать мужику местным традиционным жестом: кулаком с оттопыренным скрюченным мизинцем. Её и на этот счёт успели просветить. Чисто мужское оскорбление: «член с мизинец». У них во всех мирах всё завязано на самом дорогом.