В одном, несомненно, звонок пошёл на пользу: бестрепетная рука таки цапнула бутылку. Наполнила фарфоровую кружку с надписью «МЧС: молодая, честолюбивая, красивая». Она не поленилась встать и выскрести из морозилки форму со льдом: тёплый мартини полный отстой. Подумала и плеснула его в новенькую чудовищную серебряную сахарницу – прощальный подарок коллег. Двинула её к кителю, буркнув:
– Чего расселся, как неживой? Выпей за наше общее будущее.
Китель проигнорировал её призыв. Была бы пасть, мог бы и покривиться с презрением к панибратству.
– Ну и дурак, – хмыкнула она.
После чего принялась отважно цедить едва начавший остывать мартини. Не дотерпела до приемлемого результата. И не зря: второй звонок на сухую не переварить. Прочитав имя на вспыхнувшем экране, залпом выхлестала всю кружку и налила по новой. Набулькала в неё льда, взялась покрепче за ручку. И ткнула пальцем в требовательно гундящий экран.
– Привет, – в меру сухо и в меру же приветливо обозначился он.
– Добрый день, Олег Иванович. Чему обязана?
Собственный голос неожиданно и без репетиции прозвучал в высшей степени равнодушно. Ты смотри: прямо артистка. Не подозревала в себе способности к лицедейству на личном фронте – только на карьерном, где ему и место.
– Инга, нам нужно поговорить.
Вопрос «о чём» застрял поперёк горла. За спиной что-то звякнуло, и она обернулась.
– Ты меня слышишь? – уточнил бывший командир и он же бывший.
– Ага, – выскочило из неё автоматом.
Но дальнейший его увещевательный клёкот проносился мимо ушей. Инга поднялась и пошлёпала в гостиную. Там по центру торчала напольная вешалка, сборка которой застряла на завершающем этапе: фиксации нижней трубки. С одного конца её затянули, а второй просто уткнули в стойку, с которой он и соскользнул, грохнув об пол. Ерунда, но отчего-то завершение строительства новой вешалки показалось чем-то крайне важным.
– Ты сама приучила меня рассчитывать на твоё благоразумие, – укоризненно бухтел Олежек с кухонного стола. – А тут даже не позволила с тобой объясниться, когда…
Инга опустилась на корточки. Взялась за упавший конец трубки, поднатужилась и вставила его в дупло соединителя. Примитивная процедура привела к неожиданным последствиям. Прямоугольник, очерченный чёрными матовыми трубками, зановесило какой-то непрозрачной мутью. По которой покатились мелкие волны ряби. Часть модульной стенки за ним и треть кресла просто исчезли, будто рисунки, стёртые ластиком.
– … и никогда бы тебя не оставил, – сурово отчитывал Олежек замкнувшуюся в себе гордячку капитана. – Я, между прочим, уже договорился о твоём будущем переводе в Москву. И через пару лет…
– Я же ещё трезвая, – недоумённо пробормотала Инга, отползая на корточках от вешалки.
– Что? – осёкся бывший.
– Ничего-ничего! – поспешила заверить она. – Продолжай! Я вся внимание!
Рябь в прямоугольнике всё истончалась, истончалась. И, наконец, благополучно рассосалась в туман. В голову пришла нелепая мысль: сейчас этот экран покажет что-нибудь такое же нештатное, как и он сам. А с нештатными ситуациями капитан МЧС справляться умел. Для чего плюнул на глюки и поднялся, потирая ноющие коленки. А затем направился за средствами борьбы.
Инга уже спокойно и выверено набулькала в кружку мартини. Утопила в нём последний лёд. И с кружкой наперевес прокралась обратно в гостиную. Близко подходить не стала: степень опасности глюков при непосредственном физическом контакте пока не установлена. А вдруг они током бьются? К тому же неизвестно, какие намерения у этого тумана – с виду вполне безопасного.